|
Запомните меня таким
Когда-то территория за Тёмными горами у моря была присоединена к федерации. Народ тогда никто не спрашивал, решали «на верху». Сейчас федерацию трясло и полуостров, соединенный со своей «новой» родиной только одним перевалом, решил уйти в «свободное плавание». Благо рядом простиралась огромное «старое» отечество, в которое полуостров входил несколько ранее. В федерации бились друг с другом разные силы, революционные, контрреволюционные, оголтелые, отмороженные, а также банды наёмников, которым было всё равно за кого, лишь бы валюту платили. Вот одну такую банду, высадившую на побережье, и разгромили наши силы самообороны. Поскольку наёмники убивали всех подряд, с ними особо не церемонились. Вышел даже отдельный приказ центрального комитета самоуправления – пленных наёмников не брать. А значит, как ни крути девять боевиков нужно расстрелять. Тут и вышла заминка. Ведь мужики любят повоевать, но вот палачами становятся лишь единицы. Не почётное это дело, во все времена так было и после нас будет. Если, конечно, не наступит тот самый «мир во всем мире», где убивать вообще никого не будут, хотя это и выглядит какой-то розовощекой романтичной фантастикой.
Для окончательного решения вопроса с наёмниками ждали… Кого? О, это отдельная история. А пока солнце поднималось к зениту, становилось жарко. Связанные пленники сидели в пирамидальной тени от кипариса. Бойцы самообороны караулили, кто стоя в этой же тени, кто разминая ноги и попадая то на солнце, то в тенек – благо кипарисов тут богато понатыкано. Курили. Сигареты пленным давали. Те знали, что судьба их решается, и от этого дымили без перерыва, как в последний раз… Девять человек, старшему под сорок, младшим еще нет и двадцати. Если снять с них комуфляжную форму, то и не отличишь в толпе от наших гражданских. Но вот так, когда видишь их связанными в комуфляже, сразу понимаешь – чужаки. Они пришли сюда убивать, но их остановили – грамотно окружили и обезоружили, после короткого боя. В нем легко ранили Данилу, а у наёмников трое убитых – работал Кирюха, наш снайпер. Когда пошёл такой расклад эти горе-вояки сразу сдались. Умирать за баксы никто не хотел. Чо они припёрлись сюда? Сложный вопрос. Мы их не кололи, они же не дрова. Пару звездюлей дали в горячке. Наш старший Никита высказался так: отряд маленький, значит, шли на провокацию. Постреляли бы малую народность, потом по телеканалам показали, какие русские тут кровавые порядки наводят. Поэтому и оружие при себе такое же, как у нас. Калибры одинаковые, патроны тоже, кто потом разберётся…
Один из пленных, неприятный тип с бегающими глазами и выпирающим кадыком, стал рвать на себе волосы (в приличных местах) и всё нажимал на родственные связи, мол, братцы, мы же к вам с гуманитарной помощью, вы же нас не того? Пришлось его угостить прикладом, это тоже гуманитарная помощь. А пропаганды чужой нам здесь не надо, нам своей хватает. Вот хотя бы взять пол-литру, так мы прозвали «посланца» нашего центрального комитета. Хлыщ еще тот, сразу стал тут всё к рукам прибирать, мол, он тут главный. Ага, плавали, знаем. А то сами не разберёмся. Ну ладно, терпим. Пока. Опять пол-литра раскочегарился, вещает, что расстрел надо заснять на видео и направить в столицу, это подтвердит наличие у нас боевиков и то, как с ними эффективно борется власть на местах. То есть мы власть, но такая небольшая, а главная – она, конечно, в столице. Решает, куда нам на полуострове плыть. Так и хочется запеть: ах зачем меня мать родила?!
Ожидание ужаса хуже самого ужаса. Когда пленные позеленели от ударных доз никотина и самонакручивания, появился он. Человек, который решает. Он ехал на ослике. Да, да, никаких тонированных внедорожников. Обыкновенный серо-бурый осёл. Мощность движка – одна ослиная сила. Упрямый, как чёрт. Слушается только хозяина, так что противоугонная сигнализация не нужна, как класс. Ну, пленные зашушукали, конечно. Как на ослике? Правда, на ослике! Ничего себе – на ослике… Никак они не разумели, что вот приехал человек, от которого зависит – жить им или умирать. И он приехал на ослике. Этот осёл был вне их горизонта событий. Он в их головы не укладывался, хотя и был небольшим, компактным таким парнокопытным. Но что это мы всё об осле, да об осле. Пора поговорить о человеке. Его называли и дядя Володя и батя, а инициалы у него были знаковые: ВДВ – Владимир Дмитриевич Васильев. Он мог сказать: «Никто, кроме нас». Был в Чечне. И своих ребят там не бросал. За сорок, но выглядит моложе своих лет, почти лысый, короткие волосы в ходе регулярных зачисток не отрастают длиннее трех миллиметров, они давно седые, хотя брони чёрные, как и щетина, которую как ни брей, все норовит пробиться на щеках и подбородке, чтобы посмотреть на мир. Глаза серые, взгляд пробивает тебя насквозь, как орудия главного калибра броненосцев. Никто не выдерживает. ВДВ словно знает, в садике ты стырил истребитель у соседа по спальне, по молодости дал денег на аборт девчонке, что залетела от тебя. В разведку тебя можно взять, а можно и не взять, ведь есть более достойные. Те уж точно не подведут. Но в отличие от священников, батя никогда тебя гнобить за грехи не будет. Он просто принимает тебя таким, какой ты есть, но личным примером и волшебным пендалем направит в нужном направлении саморазвития. С ним не заплесневеешь в лености. При этом нош непосильных на тебя не взвалит. Не потянешь пулемет, не станешь пулеметчиком. И ещё, глядя в его глаза, сразу понимаешь, что за ним – хоть в огонь, хоть в воду. Он настоящий, он никогда не предаст тебя, как не раз делали и партия, и правительство, и революционеры, и олигархи. Дядя Володя пружинисто спрыгнул с ослика, достал из кармана армейских камуфляжных штанов морковку и та перекочевала в пасть ослу. Хрум-хрум. Форма на ВДВ старая, ещё аналоговая, о цифровой тогда не слыхали. Берцы, майка, разгрузка с самым необходимым, на поясе пистолет Ярыгина «Грач». Никаких знаков отличия, златых цепей и других украшений, наколок, крестик и часы он тоже не носил. Невысокий – не выше метра семидесяти, но рядом с ним даже гигант Ярик (два и пять) не кажется великаном, плотный, но не такой широкий, как дядя Боря – тот квадратный, как шутят Боря-3D, в любую сторону широк и хрен на землю положишь, такой колобок лишь перекатится и задавит тебя, но и дядя Боря как-то стал не таким широким рядом с ВДВ.
- Здорово, орлы! – улыбнулся батя и у всех расправились плечи и стала колесом грудь, со всеми он поздоровался за руку, посмотрел на притихших пленных.- Молодцы! (это он нам) Троих положили, девять в плен взяли (ему по рации сообщили в общих чертах наши расклады). И теперь не знаете, что с ними делать, так?
Пауза.
- По приказу центрального комитета самоуправления наёмников в плен не берем, расстрел на месте! – заверещал пол-литра.
- Это у вас в столицах оголтелый волюнтаризм, а у нас тут благословенная демократия. Как решим, так и будет, - не согласился с «центральной» линией батя и улыбнулся – широко, как Красная армия.
Пол-литра забулькал, стал связываться по мобильному телефону с центром. Не понимал, что его слово тут ничего окончательно не решало. До центра надо часов девять пилить по таким раздолбанным дорогам, которые ещё при царе Горохе были в колдоёбинах и выбоинах.
- Значит, пока предложение одно – расстрелять… - дядя Володя посмотрел на нас.
Молчим.
- А сами пленные что по этому поводу думают? Что с вами делать?
- Отпустить! – предложил самый наглый.
- Вы же не воздушные шарики и здесь не демонстрация.
ВДВ ждал, давал время пленным.
- Обменять или выкуп получить можно, - голос подал старший из пленных, видимо, самый башковитый.
- Обменять не на кого, а людьми мы не торгуем. Ладно, закрыли прения сторон, как говорят в парламенте. Итак, на голосование выносится предложение расстрелять и ещё альтернативное предложение – отрубить каждому пленному по одной кисти. Правшам – правую, левшам, если такие есть, левую. Вот этот вот – левша, - определил батя и пригвоздил одного пленного своим взглядом. - Воевать они уже не смогут, а вот детей воспитать – успеют, ну если у кого ещё нет, это дело не хитрое. Хоть с сыновьями в футбол сыграют. Это важно! – ВДВ сделал ещё одну паузу, чтобы время информацию пережевать и усвоить.
Смотрю пленники оживились. Конечно, без руки, но всё-таки жизнь… Пол-литра выразил протест, который остался незамеченным. Голосовали сначала за расстрел, двенадцать рук поднялось. Потом голосовали за отрубание или обструкцию – батя поднял руку, сосчитали, вышло одиннадцать.
- Расстрел! – обрадовался пол-литра. Пленники сникли. Они только с синевы в розовый цвет вернулись, а тут снова посерели-позеленели.
- Как бы не так! – отрубил батя и ладонью неправду отвёл от себя. – Мой голос за пять идёт.
- Это почему? – взвился пол-литра.
- За меня и за тех, кого уже нет, за Толю, за Володю, за Сашу, за Егора… - это он перечислил наших погибших и на перевале и тут, на равнине. - Решено. Руки они сами себе рубить будут. Если кто не согласен – расстрел. У людей должна быть свобода выбора.
ВДВ выбрал подходящий тесак у особо экипированного нашего вояки Павлика и воткнул его в землю перед главарем наёмников.
- Вопросы есть?
Вопросов не было. Только одна гадина прошипела:
- Мы тебя запомним…
Дядя Володя снова улыбнулся и на его открытом лице, лице солнечном и солнцем опаленным морщинки высыпали.
- Запомните меня таким – на ослике…
Запрыгнул он на серо-бурого и как-то так хлопнул ловко по боку, что непарнокопытный сразу «завелся» и, степенно перебирая ногами, потопал отсюда. А потом было много криков и крови, мы все аптечки на эту банду одноруких извели. Потом их ещё по дуроскопу вражеские телеканалы показывали, как жертв оголтелых сепаратистов (то есть нас). Известно, журналюги за свои слова не отвечают.
Продолжение истории тут: Запомните её такой
<<<на Рассказы
|