|
Понторез и режиссер
Даже у самого резкого и быстрого на планете джигита бывают тягостные вялотекущие дни. Дни, когда и водка в горло не лезет, и секс не выкувертывается, и книжки классические из рук вываливаются, и понты нарезать не охота, и морду отморозкам набить рука без веской причины не поднимется. Как сие в классификации зовется: хандра, сплин, депрессия - не суть важно. Важно, что Понторез унывал. Предавался этому порочному занятию не то чтобы истово - не до позорности и линчевания, - но все же настолько глубоко, что отречься от эмоционального самоопускания было нельзя никак. Также никак не получалось и вынырнуть из океана кислости. Поганые тянулись дни, что уж тут говорить. И вот с календаря готов был сорваться очередной черный и гнилой листок, когда сумерки занесли Понтореза на Тверскую. А там, как известно, выгуливаются падшие женщины, барражируют ночные бабочки, фланируют путаны. Для кого-то мразь, для кого-то тренажеры удовольствия, для кого-то милые барышни, а для кого-то такие же люди как они сами (впрочем, это редко). И так случилось, что отстраненность Понтореза от общества - к нему никто не подошел с неприличным и тем более с приличным предложением (уж больно харизма у него была мощная и абы кто чрез нее пробиться не мог) - споткнулась о нематериальную субстанцию слегка смазанного взгляда (как покажет будущее взгляд был вмазанный, но это уже тонкости). От этого столкновения железобетонная конструкция отстраненности рухнула как подкошенная и разбилась об асфальт в такие дребезги мелкостные, что и не соберешь. Среди множества замутненных и порочных глаз Понторез зацепился за пару особенных. В них он увидел себя. Такой же потерянный зверек смотрел на него - прямо как в зеркало заглянул. Такая же боязнь окружения при наносном цинизме и внешней агрессивности. Как два ребенка Понторез и Лялька потянулись друг к другу. Почти без слов. Убежали от … (длинный список). Бег сквозь свежий воздух выбивает дурость. Но не выбивает дурь…
- Куда ты меня тянешь? - вопрос полушепотом после долгого молчания.
- Есть тут одно место... - Понторезу необходимо было обосноваться в спокойной и в то же время необычной гавани среди мегаполиса тараканьей суетливости с ее среднестатистическими неотклонениями от нормы.
Пришлось подкупить стража, пробираться сквозь выключенные выключатели и пригибаться под чем-то непонятным, зато в этом местечке было уютно, хотя из развлечений была одна кровать, но двум половинкам одного одиночества никакого другого насыщения в совместное интимное пространство и не требовалось.
Минула ночь любви (или месяц секса - кому как больше по сердцу). Одно обстоятельство из нее исключил бы Понторез и никак не могла вычеркнуть Лялька - жгут и шприц с раствором. Понторез, глядя на приготовления и вмазку, хмурился, но молчал. В другого человека можно совать свой член, а вот устав лучше держать исключительно за зубцами стены своего монастыря.
И снова ласки. И часы слипаются в минуты. И утомленье сладостное. И полузабытье с восходом ярила. И...
Жестокое пробуждение в 12:21.
- Вставай, быстро! Вали отсюда! - Понтореза дергали и тормошили и вынимали из сновидения, и уже в яви направляли далеко.
Он разлепил веки достаточно медленно (хотели бы убить - уже убили, значит хотели просто выгнать - а это уже чревато неприятностями для непрошеных "будильников") и столкнулся с действительностью. Двое дюжих молодцев выпихивали их с Лялькой из съемочной студии "Мосфильма". Точнее пытались это сделать браво и оперативно (последовательность важна).
- Не порядок, ребята, - уронил Понторез веское.
- Да пошел ты...
Договорить первый дюжий молодец не успел, один прием под названием "Пробужденный дракон почесывает свои яйца" и охальник, а также огульник, а также причина внеурочного подъема "дракона" (то бишь Понтореза) крепко припечатался личиком ясным об пол бетонный, и больше себя в диалогах туша никак не проявляла. Второй попытался было достать ствол, но окончательно сей пистоль достала уже рука "почесавшего свои яйца дракона". Затвор передернут и вот уже съемочная группа, вознамерившаяся было начать приготовления для постельной сцены, оторопела и замерла вокруг незаконченной постельной сцены (не каламбур, а слезы). Из массовки наметанный глаз Понтореза выделил главного возмутителя спокойствия - режиссера.
- Кажется, здесь шишку держишь ты. Славно-славно. Знаешь, лысый, все в этом мире можно делать двумя способами. Головой, то есть сначала договариваясь и только в крайнем случае переходя к экшену, это еще называют цивилизованным подходом. И через силу, типа: кто сильнее, тот и прав и музыку заказывает. Это варварство чистой воды.
- Да ты знаешь с кем...
Пуля чиркнула по мочке уха режиссера и больше он не топорщил своих несуществующих волос (ни наружу, ни внутрь).
- Детям своим эту историю будешь рассказывать! - Понторез сбавил обертона своего голоса. - А пока помолчи. Мы же с барышней не спорим, что забрались на собственность нам не принадлежащую, хотя и использовали ее по прямому назначению. Также никто из нас не протестует против того, что нам надо быстро одеться и уйти. Но вот очень бы хотелось услышать слово волшебное, после посыла нас в далекое далеко. И пока я не услышу после направляющих и резких слов "пошли вон" смягчающего углы "пожалуйста"… - пауза выдержанная на все пять коньячных звезд - …я отсюда ни ногой. А даже еще и камеры прострелю. Не вредности ради, а взаимовежливости для. Они же, наверняка, застрахованы, так что убытку никакого. А вот съемки затянуться. Вам нужны съемки без проблем, или как?
Только после того как жест взаимовежливости случился - а именно одна камера стала дырявой, - ключевое слово все-таки было сказано со стороны киношников. Пожалуйста благотворно подействовало на агрессию и залечило раны непонимания: Понторез и Лялька незамедлительно оделись и ретировались, перешагивая через поверженных мужчин (2 штуки) и разбитые камеры (1 штука). Лысый режиссер (1 штука без мочки) был срочно перевязан и не скоро еще сказал "мотор". На все его попытки найти этого... (не знал он, что его обидчиком был простой парень Понторез без излишне эмоциональных эпитетов впереди прозвища) ни к чему не привели. Ни милиция, ни братва, ни контора не могли выцепить Понтореза из мест не столь уж отдаленных, но совершенно неизвестных для искателей-гробокопателей. А почему так? Потому что тридевятое царство умеет хранить и секреты и любимых героев своих.
Диагноз аля: перелом позвоночника компрессионный.
Понторез впервые в своей жизни беспокоился о состоянии чужое здоровья. Лялька кололась и доза у нее каждодневная давно перевалила отметку "разноцветно-звездный кайф для неофита". Но здоровый образ жизни не навяжешь. Хотя, наверное, иногда батарея и наручники лучше всех философий и педагогических систем вместе взятых.
И еще кое что происходило для Понтореза впервые. Он был нужен. Действительно нужен. Может быть, не так как кислород, наркотики и еда. Но нужен. Как… как всё остальное. А это не так уж мало. Да, мало людей найдется на планете, которые были бы так необходимы кому-то так, как… как Понторез Ляльке. А ведь он никогда. Никогда не давал ей денег. Так легко конвертируемых в дурь. Вы думаете это не серьезно? А вы попробуйте никогда не давать денег наркоману, и будь вы для него сватом или братом, он и бровью не поведет, если вас - вдруг! - переедет состав метро сначала туда, а потом обратно (предположим машинисту захотелось дать задний ход, чтобы посмотреть на кровищу).
И она выходила на панель. Но мужчины не стояли между ними. Понторез и Лялька были настолько близки, что и шприц по сути нельзя было засунуть в их разность. Несовпадение было не пространственное, временное: она ползла на кладбище быстрее.
Постель или около того:
- Я тебе говорила, что у меня сифилис?
- Нет.
- Теперь знаешь, - чириканье спички, жадная затяжка.
- Да, - его пальцы скользят по ее обнаженному плечу.
- И что?
- Я как-нибудь с этим справлюсь.
- Со мной или без меня? - ее плечо убежало от его пальцев.
- Мне нужна ты, какая есть.
- Вот такая бедовая?
- Вот такая бедовая.
- Обними меня.
- Я тебя уже обнимаю.
- Крепче.
Понторез практически душил хрупкую, явно весящую меньше нормы, девушку. И первый раз за свое осознанное недетство был близок к тому, чтобы расплакаться…
Утром. Лялька почти проснулась. Понторез почти погладил подушечкой указательного ее курносость.
- Что проваливается? - дуплет зелени из ее тяжелых глаз.
- Нет… нет… я совсем не то. А сколько осталось уколов?
- Не сосчитать, - мотнула головой, - а… ты про эти. Один. Всего один. Да их и надо-то три. Чо ты паришься?
- Я не парюсь.
- Нет ты паришься! Не бойся, я не успею умереть от сифилиса.
Она схватила свои немногочисленные вещи и, на ходу одеваясь, выскочила из … (стен квартиры).
А Понторез остался. Им обоим некому было вправить мозги. Анализ крови, кстати (или не кстати) у Понтореза оказался отрицательным.
Запись на полях (сделанная рукой Понтореза):
- Автор, ты пишешь не о том. И название не удалось.
Ответ автора:
- Знаю, но Ляльке там не место. Мне вас не сшить союзом "и".
<<<на предыдущую историю о Понторезе
На рассказы
|
