Дверь от микроволновки

Смешно то, что всё так и было на самом деле - пострадал я, по сути ни за что, от обыкновенной двери. Да и была бы дверь в другой мир или на худой конец - в холодильник, а тут мелкая такая нефигуристая и невнушительная дверка в микроволновую печь. Что в ней может быть опасного? Открываешь, кладешь еду или - что гораздо реже - глинтвейн, закрываешь, нажимаешь кнопку и еда греется, и начинает источать аппетитный аромат. Всё просто и заточено под то, чтобы даже полный идиот смог разобраться и не натворить бед. Но я, видимо, идиот худой. К тому же вся история произошла еще до моего знакомства с Ло, то того, как я влюбился и стал наконец-то человеком. А тогда я был просто обезьяной мужеского пола…

К нам в информ-агентство на стажировку была принята очень симпатичная и энергичная девушка Гузель. Кровь с молоком сочетались в ней в нужной пропорции с грехом. Секс, молодость и рок-н-ролл - если в трех словах. Разумеется неженатый оператор Борис Горохов (это я, кто еще не в курсе), начал к гарной дивчине приставать. А как иначе? Сам я из себя не секс-символ, не фотомодель из глянцевого журнала, не мачо-пикчо, но высокий, глаза горят и ключи от храма горизонтальных удовольствий всегда находятся в карманах брюк. Правда, денег не всегда хватает до зарплаты, но мы же не про золотые кружочки речь ведем.

Как-то раз мои руки гладили джинсы, а уж под джинсами - не сомневайтесь даже! - находились точеные ножки Гузель. Она сидела на офисном стуле и держала в руках одноразовый стаканчик с водкой и его же братца, то только с томатным соком, а я присел на корточки рядом и свою дозу уже выпил, и ручки мои шаловливый не только гладили, но еще и расстегивали кнопочки на джинсах, благо эти рабоче-крестьянские штаны ими богато снабжены. Тут и выяснилось, что золотое кольцо на безымянном пальце Гузели - это не просто так. У нее есть муж. Впрочем, у меня тоже всегда рядом слово из трех букв. Мир. Мир всегда со мной.

Хотелось в ту весну многого, но в вечер нашей корпоративной вечеринки мне больше всего хотелось оттянуть наверх то, что было надето на Гузель выше пояса (кто разберет из нас мужланов как называются эти гламурные одежды от дизайнеров-затейников) и поцеловать ее в область пупка. И разумеется не только туда. Не спрашивая разрешения, я стал проделывать этот акт сексуальной агрессии, и что характерно мне было позволено зайти гораздо дальше, чем просто рассыпать точечные поцелуи по эрогенным зонам.

В России всё есть секрет, но ничего не тайна. Вестимо, до мужа дошло (спасибо добрым людям!) И он прореагировал. Настоящий джигит и я его прекрасно понимаю. А у меня как раз наступила стадия не отвечания злом на зло, а поскольку в данной ситуации - как ни крути глобус - злом был я, то и бороться с собой было особенно трудно. Можно сказать, невозможно. Что характерно, возмездие нашло злодея на рабочем месте, я был слегка небрит, слегка опечален - предстояла съемка бип-персон, но колесо сансары повернулась в неофициальную сторону. Уже по тому как бил копытом незнакомый молодой человек на пороге нашей комнаты на пятом этаже, я понял, что разговор у нас будет сугубо неделовой, быстрый и немногословный. И что драться будем через пару фраз, я тоже смекнул. Ну не в поднебесье же гравитацией разминаться? Вот и вышли мы - после кратких представлений, сиречь опознований "свой-чужой", - на простор центра деревеньки тогда еще не 1000-летней Казани и нашли укромный уголок. Благо всегда есть место, где можно выяснить отношения. Он был чуть выше и много шире в плечах. Но ту быструю и отчаянную драку я - по очкам - проиграл не потому. Он дрался за свою любовь, за Родину, за очаг. А я был фашистом, захватчиком, осквернителем святых обычаев и могил предков. Короче, мне не за что было воевать. Мотивация отсутствовала.

За базар я ответил одним выбитым зубом и некоторым запасом крови, которая щедро оросила казанский асфальт. Странное дело, во мне столько разных кровей понамешано: есть толика красных телец от варягов - от нее мне в наследство достался нордический характер, есть арийская кровь - от нее некоторый снобизм во взгляде на другие народности, есть капля или две еврейской крови - от нее помыслы о богоизбранности и много проблем менее масштабных, есть кровь южная - от этого волосатая грудь и темперамент (не всегда думаю прежде, чем делаю), есть негритянская составляющая артериального давления - и от этого зимой я мерзну в наших широтах. В общем, гибрид я еще тот. Но вот странное дело, куда бы меня не ударили, кровь идет из еврейского носа. А может, это просто возрастное и скоро пройдет.

Муж Гузели, исполнив свой супружеский долг, удалился в места для меня неведомые. А я остался сидеть на поребрике (или бордюре - смотря какая из столиц нашей родины вам ближе к тельняшке). А мне не куда было возвращаться. Ну разве только на работу. Наш офис находится в бывшем здании гостиницы и там в каждой комнате есть непомерная для других офисных зданий роскошь - отдельная ванна с санузлом. Так что кровь смыть с одежды и частей тела было где. И чего я на улице торчал?

Так на поребрике меня и заприметил праздношатающийся туда-сюда наряд милиции. По моему виду было ясно, что я замешан в каком-то темном деле и даже журналистские красные корочки не смогли меня отмазать от экскурсии в отделение.

Но обо всем по порядку. Сначала рядом со мной выросли две пары озабоченных сапог. Подпирали они форменные брюки, а в выси, от которой кружилась голова, наблюдались погоны, в количестве звездочек я не особо петрю, но думаю, что даже на коньяк они не тянули. Однако все равно представляли закон и пеклись о нем. А я явно дисгармонировал с фоном: улица спокойная, а тут субъект небритый на поребрике сидит, к тому же у него толстовка порвана и явно чувства разбиты. Фашист, одним словом. Да еще и ни бэ, ни мэ толком сказать не может. Перехожу к первому лицу: не то чтобы сказать не могу "ни бэ, ни мэ", точнее не хочу я бэкать и тем более мэкать, лень мне было себя выгораживать, лень было врать, лень было говорить правду. Вот топать в концлагерь - совсем было не лень, тем более ее мнения никто не спрашивал, лень взяли под белы рученьки и повели, а я уж так - на периферии, болтался в ее барских длинных рукавах, и было мне покойно-покойно, только голову на поворотах заносило и от этого тошнота выпрыгивала из желудка и останавливалась в двух пальцах от глотки. Может, у меня даже есть головной мозг и его чересчур яро потрясли нокдауном? Эх, мне бы в санаторий…

В отделе, не помню какой номер на вывеске его медной натирался ментами-первогодками до блеска (это я фантазию включил - вывеска на милиции была обыкновенная), меня взяли в разработку. Кто такой, откуда и куда иду? Протокол я подписывать отказывался - я махаю свою эксклюзивную подпись только в одном месте - в бухгалтерии. Вещей, кои могли бы помочь следствию по моему делу (был бы человек, а дело на него найдется), тоже не имелось в наличии: со мной была только корка красная - она скромно вещала, что я есть видео-опер (оператор) машинного доения коров системы бетакам и прочих дойных буренок, и что снимаю с их вымени белый сок с мякотью красно-черной икорочки я не в какой-то частной лавочке, а в государственном агентстве; кроме этого имелась одна купюра денежек - пятихатка, основной кошелек остался в верхней одежде, которую на драку я решил не брать, а 500 рублей - это энзэ, когда в пухлом от мелочи кошельке таньга заканчивалась, тогда мои руки и доставали последнюю до зарплаты купюру, обычно за три-четыре дня до аванса-или-получки; еще развивался белым стягом платок, в меру аккуратный и все же мальца пользованный, но и его добродушие не могло пролить свет на то, кто же бил меня и кого - судя по ссадинам на костяшках моей правой - бил я; ну и бродяга сотовый - нокия в титановом корпусе - молчал, как финский партизан; а зуба при мне не было, не успел я его подхватить для коллекции или сувениров, только под разбитой губой играла в молчанку еще одна не говорящая свидетельница - дырка от кальциевого пенька, который выкорчевал под корень меткий удар супруга Гузели. Вербальный диалог с обладателям этого мещанского вещизма у ментов не вырисовывался: мне было лень распинаться (у меня де жа вю или я просто повторяюсь?), ведь я из ее хором Ленских еще не выпрыгнул, говорить правду - ниже пряжки со стразами от моего ремня, врать - не такой я человек. Посему я придумал заведомо фантазийную историю, чтобы повеселить служителей культа правопорядка.