|
Солдат добра
Тетрадь вторая
Трубы зовут в поход. Флаги на башнях реют. Принцессы из окон платочками машут (ладно еще в воздух чепчики не кидают - а то бы пришлось их ловить, при плотности принцесс на один квадратный километр мы имеем достаточное количество чепчиков для полного под ними погребения всего себя-любимого). Сегодня мое первое задание. Дас. С самого утра мандраж подкрался незаметно и напал без объявления войны, он так и не стих, не смотря на все приложенные меры к его усмирению: две смирительные рубашки порваны и не подлежат восстановлению, три бочки успокаивающих лекарственных средств канули в его прожорливом брюхе, два вагона умиротворяющей литературы зачитаны до дыр. Кроме усмирения восставших колоний, моей метрополии делать решительно нечего - всё уже переделано: три раза проверен пистолет, на него навинчен глушитель, запасные обоймы положены в карманах куртки, а универсальный кинжал прикреплен к поясу, комплект снаряжения еще раз разобран на составляющие части и осмотрен. Ожидаю инструкций. Ожидаю инструкций. Ожидаю инструкций. Их я должен получить в час дня. Тик-так - время вроде бы идет, но такое впечатление, что стоит. Я не мог ни читать ни смотреть телек, сидеть или лежать я тоже не мог, оставалось ходить по комнате, два шага вперед, потом два шага назад. Топ-топ. Топ-топ.
- Центральная, уже тринадцать часов, время оглашать план задания! - бью копытом.
- Еще рано.
- У тебя часы отстают, - ответа не последовало.
Придется подождать. Интересно какое же будет первое задание, я терялся в догадках, догадки водили вокруг меня хоровод и пели колыбельную на непонятном загадочном наречии - чего еще от них можно ожидать? Наконец, в наушниках плеера раздался долгожданный голос:
- Первый?
- На проводе! - мандраж удила закусил.
- Даю вводную: в 20:00 ты сядешь на троллейбус и поедешь в Аметьево, найдешь дом … - Центральная назвала адрес. - Тебе нужен вот этот человек, - я увидел (по другому не скажешь) изображение мужского лица в фаз, профиль, далее его фото в полный рост (всё это в моей голове). - Он живет один, так что дверь кто-то другой открыть в принципе не может - с целью не ошибешься. С ним не разговаривай, сразу стреляй на поражение. Учти, субъект весьма опасен, тебя же он легко может зачислить в разряд своих жертв.
Слишком сухо она это сказала, то ли он не был опасен, то ли ее не волновало, что со мной случится (а могу же попасть в морг, реанимацию, публичный дом). Где сострадание, а?
- А что он натворил? - судя по снимкам на Мефистофеля мужик явно не тянул.
- Людоед, съел девять человек, так что ты можешь стать его юбилейным обедом-ужином-завтраком, кроме каннибализма, что само по себе достаточно для ликвидации, он использует части тела жертв и их кровь в обрядах разного мерзкого толка. Достал, понимаешь ли, книгу по черной магии и сейчас экспериментирует. Может случайно вызвать серьезное зло и тогда…
- Понял, лучше пресечь всё в зародыше. А пораньше выехать нельзя? - молодой инквизитор рвется огнем и мечом искоренять и улучшать…
- Нет, научись ждать.
Ждать. Вот этого я и не умею, никогда не умел, и, видимо, не научусь - терпения мало по жизни накопил - я же не жадина-говядина. Терпение, а терпение! Терпение? Терпение, поделись со мной улыбкою своей, а?
Я стойко переносил все признаки предэкзаменационного синдрома - живот крутило, в груди был неприятный холодок и т.д., главное зайдешь в аудиторию, возьмешь билет и стазу всё пропадает, даже тогда, когда билет вытащил сложный. Вот и сейчас переживаю, жутко хочется выйти из родных пенат и помчаться (хоть на оленьих упряжках) к цели. Но, нельзя, надо ждать. Я настроил тюнер плеера на волну любимого радио (которое, впрочем, часто меняется - я-то постоянен, а вот музыка, которую ставят в эфир таким постоянством не обладает) и стал слушать хитросплетения семи нот (узелок завяжется, узелок разрубится).
- Бабуля, приду поздно, дверь закрою, - отрапортовал я бабуле. Дверка сеней за мной скрипнула, я вновь похлопав себя по куртке и, убедившись, что пистолет на месте и сидит в кобуре как влитой (сколько всего раз я его проверял - с ума можно сойти и вернуться обратно, но уже другим), вышел из родимой хаты. Ключ облобызал замочную скважину и попрощался с ней навсегда - такой уж у него сентиментальный характер.
Я решил ограничиться лишь пистолетом (один людоед - один пистолет, по-моему, нормальный паритет противоборствующих сил), а кинжал взял на всякий пожарный. Спецоружие осталось дома под кроватью, на нем лежало заклятье и бабушка или кто-то другой, если заглянет под кровать, то арсенал не обнаружит. Одежда на мне была что называется с "базара", но довольно стильная: черная кожаная куртка (предположительно турецкая), черные брюки (предположительно вьетнамские) и такого же цвета кроссовки (возможно польские), под курткой черная майка без надписей (надежда, что ее сшили где-нибудь на просторах бывшего СССР до сих пор во мне живет). Не в курсе как выглядят другие охотники за нечистью (или солдаты Добра), но уверен, что я на них мало похож, скорее тяну на солдата Зла. Асфальт задрожал под могучей поступью героя, я наступил на шнурок, который по ротозейству забыл завязать бантиком, и чуть не грохнулся носярой об дрожащий от моей поступи асфальт. Ага, нечисть прямо бросилась в рассыпную, увидев эдакого борца за чистоту в крематории. Пришлось заняться шнурком вплотную, меня-смущенного в это время легко можно было глушануть чем-нибудь тяжелым по затылку. Но "сладким" шансом никто не воспользовался.
Троллейбус медленно тащился, противно дребезжа на мелких выбоинах и проваливаясь в крупные. Асфальт в Казани никогда ровным не бывает, а уж после зимы так и вовсе представляет собой полосу препятствий. А троллейбусы - это самые страшные машины, какие только есть на белом свете. Они же рогатые, причем ездят весьма быстро, а если бы их на волю отпустили? Да всем бы просто абзац пришел, от неудержимых ни в каких стойлах бешенных пеналов с рогами. Водителю хотелось объяснить, что он не Буратин везет и не дрова (потенциальные Буратина). Но, лениво. Я-полководец план разрабатываю: Такс, позвоню, он открывает, я стреляю, потом съебы… то есть, ухожу с места высадки десантной безпарашютной бригады кавалерии (средство передвижения - крылатые ослы) по заранее намеченному маршруту. Всё просто и ясно, никаких сучков и задоринок даже в микроскоп не наблюдается. Задание плевое, так и должно быть - никто новичка на сложную миссию не пошлет… гм, пошлет - какой-то двусмысленный глагол.
Раньше названный Центральной адрес мне бы ни о чем не сказал (я все закоулки города что ли должен помнить!), а сейчас по желанию легко могу вызвать голографическую карту Казани (появляется мгновенно перед глазами, цветная такая, с дружественным интерфейсом), причем масштаб можно было варьировать от крупного на столько, что становился виден отдельный дом, до мелкого, как будто летишь над столицей сувереннейшего Татарстана и ее окрестностями на дельтаплане. Естественно, были указаны названия улиц и маршруты транспорта. Видно было всё - вот Казанка впадает в Волгу (которая как известно впадает в Каспийское море, которое потихоньку испаряется и капельками опять возвращается к своим истокам), а вот и нужный мне дом. Впрочем, по карте вроде было не далеко, а пехом пришлось протопать изрядно, пока добрался от остановки "рогатых автобусов" до точки "высадки".
Хижину дяди-людоеда окружал двухметровый забор с колючкой. Мне вспомнилась история как вот в таком же "рае частников" парень гуляя с девушкой и решил угостить её вишней, сорвал он пару ягод и получил за это заряд дроби в голову (или еще куда, но последствия были сурово летальные). Я аж поежился от таких воспоминаний. Любимое дело - перед серьезным испытанием дополнительно себя накрутить, нет организма себя не жалеет, явно! Прежде чем зайти в "гостеприимную" обитель для всех путников, я надел солнечные очки, конечно, не обычные (с базара), а фирменные (от тети-Центральной) днем они как и миллионы своих собратьев защищали глаза от чрезмерной активности нашего светила и излишних доз ультрафиолета, а вот ночью являлись прибором ночного видения. Дешево и сердито. Видно через эти волшебные стеклышки в темноте, конечно, было похуже, чем при ярком полуденном свете - изображение менее резкое, зато гораздо лучше, чем видят в аналогичных условиях - отсутствия квантиков света - местные людоеды, чтобы им пусто было!
Я поднял защелку и оказался во дворе (пока не крадусь и не ползу по-пластунски). Справа приютилась конура, от которой тянулся длинный провод с катающимся по нему колесиком, с пришпандоринной к нему цепью, оканчивалась цепочка эта сиротливым "бессобачным" ошейником. Неужели эта падла и собаку съела? Ну, сейчас ты свое получишь! Мало не покажется…
Топ, топ - это смерть твоя людоедская к тебе идет. Скрип - одним прыжком перемахнул ступеньки крыльца, шур - расстегнул куртку (ствол на исходной позиции), тук-тук - я-вежливый постучал (звонка не было). А в ответ тишина. Еще раз пробежался костяшками пальцев по грубой древесине, но уже сильнее. Никакой ответной реакции. Может он в хозяйственных постройках (проще говоря, в сарае)? Я решил обойти дом кругом и шагнул в сторону, это спасло мою жизняку.
- Тюк! - очень близко от моей буйной (и местами глупой) головушки в дверь вонзился топор.
(Это был увесистый "тюк", фунта на два, или на два кило, или на половину бушеля, а, может, даже больше. Тюк был уверенный в себе - без всяких комплексов и рефлексий - полноценный, одиозный, нашедший себя и свой путь тюк.)
Скоренько, скоренько, без всяких промедлений и задержек, без волокиты и затяжек, без отдыхов и перекуров, я-шустрый мгновенно присел и, развернувшись, открыл огонь из всех орудий. Орудий на моем эскадренном броненосце (снова самооценка понизилась, не тяну я сейчас на крейсер, что уж говорить про авианосец, а ведь раньше бывало…)
- Чаф, чаф, чаф - зашумели выстрелы-пострелы, ослабленные глушителем, отдача привычно (спасибо тиру!) ударяла по руке. Рука не дергалась в твисте - скорее исполняла пантомиму: "Тиски". Пули веером рассыпались по двору, но поздно, никого они не вынюхали - тень уже скрылась за углом. Быстро добежать до угла, провериться - никого, за следующим углом дома опять никого. Где же он? Оглядевшись, я приметил поленницу дров (бывают поленницы недровяные?) около забора, по ней можно было спокойно забраться и перепрыгнуть забор с колючкой. Я взобрался на "дровяной Эверест", но за забором был другой участок и на нем тут же залилась лаем здоровенная псина - кавказская овчарка открывает нехилую пасть (характер злобный, кобель). Весь экстерьер этого кавказца - шерсть-зубки-слюньки - давал понять: никакого постороннего людоеда сей надежный сторожила на вверенную ему территорию не допустит. Нет, людоедушка однозначно не мог скрыться, перемахнув данный забор посредством дровяного трамплина по направлению: "отсюда-туда". А значит, он позади… Вновь разворачиваюсь - никого.
- Тюк! - второй топор проносится мимо меня. Ничего, будет чем собачки поиграться.
Ага. Что ага? Тень-то снова скрылась за углом. Сколько углов у этой хибары?!
Пришлось начинать зачистку территории заново - такая уж наша боярская доля. После долгих шараханий по дому я обнаружил открытую люк, гостеприимно приглашающий в подвал, только надписи не хватает: "Посетите сказку!", а между строк мерещится ее название: "Разделывание Лёхи на гарнир", мне-начинающему-волшебнику нужно было превратить её в более прозаическую сагу: "Убийство людоеда втихую". Сказано - сделано, и я, переборов неприятные предчувствия (дубинкой им по башке), нырнул в подвал.
- Ни хрена себе! - вырвалось у меня, когда я увидел настоящие катакомбы вместо обычного подвала. Тут можно было целый район Казани заныкать в случае ядерной войны. Коридоры, комнаты, каморки, залы и склепы - вот неполный перечень всяких разных помещений, увиденных мной во время обхода (пушка так и норовит постреляти по движущейся мишени). Освещения никакого не наблюдается, но я довольно хорошо всё видел с помощью очков, а вот как интересно здесь ориентируется людоед? Да и вообще, откуда здесь катакомбы? Я протестую, должен быть маленький погреб с ящиком картохи, максимум - погреб чуть больше, чем маленький с двумя ящиками картохи и батареей банок различных солений-варений (мечты-мечты).
Моя левая нога вдруг (это она здорово придумала!) наступила на что-то скользкое и поехала вперед, всё остальное тело брякнулось назад (всё по родимой физике, точнее по ее разделу - механика). Сзади раздался радостный топот маньяка, сдобренный оптимистичным хрюканьем… но радость врага всего отряда теплокровных гомосапиенсов была явно преждевременной - я-предусмотрительный начал заградительную стрельбу, прицельно, разумеется, бить не получалось, уж больно поза была экзотической (по крайней мере неуставной). Людоеду пришлось ретироваться (трус он подлый и низкий - почему грудью на пули не бросился, где его людоедское самопожертвование?). Шаги его стихли вместе с хрюканьем, а я стал искать слетевшие с меня во время падения очки (тихо так ищу, чтобы никто не догадался, что я стал слепым-кротом). Потом я понял, что у меня кончились патроны - озарился, светочем истины по самое не хочу! - и стал менять обойму в полной темноте (я понимаю что все надо делать поэтапно, но состояние у меня было слегка стремно-нервное и я не мог четко и логично мыслить), не сразу я перезарядил пистолет, железяки все состыковываться не хотели, разъемы типа "папа-мама" почему-то на ощупь казались "папа-папа, забери меня отсюда!", от такой напряженки-нервотрепки я начал активно потеть. Ободряюще на меня подействовал лишь звук передернувшегося затвора (хоть кто-то выполняет мои приказы без обсуждений!). Такс, теперь можно спокойно (это я себя аутотренингую) искать очки… шарю по земляному полу левой ладонью: тут - земля, там - что-то мягкое, шуршит - не похоже на очки. В конце концов, обнаруживаю заветные дужки, очёчки захоронились совсем не в том месте, где я-наблюдательный предполагал.
Одеваем. Опс - и мир снова стал видим. Однако волосы на моей голове (разбросанные в области прически "Под теннис") стали нехорошо так шевелиться, я знал это ощущение - оно возникает когда на меня кто-то сзади пристально смотрит. Он сзади - на сто процентов понял я. Это была просто инстинктивная уверенность не подкрепленная фактами (я не слышал никаких звуков за собой). Крутанувшись на месте, мой броненосец, открыл огонь орудиями главного калибра с бедра, выпуская по две пули в секунду. Так и есть - людоед был сзади меня, он успел даже замахнуться топором (у него, наверное, целая коллекция рубище-дробящих орудий, возможно, и томагавки имеются), но вот опустить его мне на черепушку он не успел - залп, смертельным шквалом впился ему в грудь и начал там валяться-кувыркаться. Удивление в добродушно-людоедских глазах подернулось мутной пеленой, и сам глазастик начал заваливаться вперед. Даже мертвый людоед причинил мне пару мгновений неприятных ощущений - его топор, следуя своей топорной траектории, в своей конечной точки неминуемо зацеплял меня, только природная жажда жизни не позволила мне оставаться в пункте своего гильотинирования. Я отпрыгнул, хотя это слишком красивое слово для того судорожного трепыхания, которое совершило мое тело, но тут не до красоты - я же не в боевике снимаюсь, тут бы просто выжить!
- Какой-то ты негостеприимный! - сказал, я обращаясь к трупу, для пущей доходчивости своих слов, я-милосердный даже пнул тело ногой (не брезгливый я все-таки, ведь кроссовку мог испачкать).
Уже никуда не спеша (благодать!), я снова сменил обойму и сделал контрольный выстрел в голову злыдня.
- Мишен э комплит! (сильный казанский акцент).
- Первый, - в одном этом слове было столько иронии, что я почувствовал недоброе. - Ты что это сейчас делал? В игры играл что ли? Написал дома сценарий и подумал, что всё пойдет строго по твоему плану? Самомнение твое из космоса можно разглядеть! Есть две самые ужасные ошибки: недооценивать врага и переоценивать себя - ты совершил обе.
- Но ты же сама сказала, что это просто людоед… - Марьиванна, почему снова меня вызвали?
- Я, между прочим, тебе русским языком сказала, что он ещё и колдун. Забыл? Жизнь - сложная штука и нельзя думать, что всё будет так, как ты загадал. Надо готовиться к худшему развитию событий. Самое простое задание ты чуть не провалил… - Центральная еще долго нудила в том же духе, энергии у неё было много.
Домой я приехал с хорошо промытыми мозгами. Кроме израненного самомнения, у меня еще: устали ноги, болел затылок и ныла грудь. Открыв дверь, я, не зажигая света, прошел в ванную и принял контрастный душ. Лейкопластырь белым одеялом укрыл ссадины. Тут мой желудок заверещал: пора хавать! Бесшумно проскользнуть на кухню и разогреть ужин не получилось.
- Вернулся, - бабушка проснулась и приковыляла на кухню, глядев меня, спросила: - Что-то случилось?
- Нет, бабуля, всё нормально, не волнуйся! - бодро ответил я (так она мне и поверила).
- Я перямичи испекла, - после изрядных охов-вздохов по поводу моего вида, она взялась за любимую тему: кормить внука в любое время суток до отвала.
- Спасибо! я нашел, иди спать, я сам управлюсь, - демонстративно жую с большой амплитудой челюстей. - Вкусненько!
- Спокойной ночи, - бабушка заволновалась (успокоить ее не могли никакие мои слова-действия).
- Спокойной ночи, - с набитым ртом сказал я-вернувшийся-домой-живым.
В эту ночь я долго не мог заснуть (думалось уж больно бурно на разные отвлеченные темы)…
Через два дня все раны - и физические (легкие) и душевные (тяжелые) - зажили, настроение было боевое и я рвался в новый "крестовый поход". Но пыл мой быстро поутих. Утихал он и от этого и от того, и от третьего, и от пятого и от…
- Что с тобой?
- Ничего.
- Смурной ты какой-то. Любовницу завел новую?
- Почему завел, почему новую? - мой отдел пропаганды встревожен.
Мы лежали почти в абсолютной темноте (шторки находились в положение: выкл. световой поток с улицы). Пантерочка моя ненаглядная, своей шевелюрой бодала мой подбородок, в силу того, что выбрился я неимоверно тщательно, ее "таран" соскальзывал и я… вместо поцелую в губы чмокнул Прелесть в нос. Вот такие вот затейливые уси-пуси. Она оседлала меня и начала допрос с пристрастием.
- Что-то было?
- Ничего не было.
- Ну я же вижу!
- Что ты видишь?
Она попыталась сделать "контрольный выстрел", ну, предположим, мне в лоб, но попала в ухо. Засос - и вот я уже наполовину глух, после звонкого: "Цоц" - в левом ухе полный бардак-анархия-коррупция, а правое ухо завидует левому и тоже ни хрена не слышит.
- Работу я нашел, - этот перл выдал на гора мой отдел пропаганды (уже упомянутый выше), но я-добродушный его за это не виню (даже Гебельс вкупе с Троцким лучше бы не придумали. Не верите? А где вы видели живого Троцкого с Гебельсом? Они теперь уже никакой проститутошной "правды-матки" не смогут сварганить).
- Какую еще работу? - соблазнительница уже забыла о предъявах, выдвинутых ее дипломатическим корпусом моему дипломатическому корпусу и начала военные действия.
- А-а-а… это… спасаю… человечество от… самого себя… о!
- Резнов, не ври, лучше действуй!..
Да… тоже вариант.
- Центральная, как там на горизонте, всё чисто? - я-мечтатель, витаю в облаках и совсем не интересуюсь ничем на горизонте, под горизонтом, около горизонта и т.д.
- Отдыхай пока, - вальяжно так, с прононсом.
- Не могу, мой буйный темперамент зовет меня совершать подвиги, - зеваю, хлопаю ресницами. Спал я этой ночью мало, и чем, интересно, занимался-то?
- Твой темперамент заведет тебя в могилу. На сегодня ты свободен!
Свободен - хорошее слово.
- Замечательно, а что ты делаешь сегодня вечером? - без всякой задней мысли поинтересовался я-сама-невинность.
- Так, изгоняю одно страшное и ужасное приведение.
- Карлсона, что ли? А мы не могли бы его вместе поизгонять, у меня это неплохо получается.
- Ты действительно хочешь помочь? - я не почувствовал подвоха.
- Да… - махаю флажком скаутов: "всегда готов".
- Ну, хорошо, сегодня вечером ты будешь изгонять приведение один.
- А как же ты? - начинаю активно просыпаться.
- Я думаю, такой опытный охотник справиться с этим пустяковым заданием в одиночку. Изгонять духа несложно, правда нудно, долго и кропотливо… я желаю тебе классно провести этот вечерок.
- Отменить заказ никак нельзя?
- Конечно нет, ты же не в ресторане!
- Я так и знал. Язык мой - враг мой, - пробурчал я, запоминая адрес и инструкции.
Топаю. Благо идти недалеко.
Дома на улице Свердлова были разные, но тот, в который я направлялся, входил в международную лигу трущоб (сам в подобном живу). Плохо выглядел снаружи и еще хуже внутри. Сносить такие халупы нельзя - историческая часть города, а на капитальный ремонт средств нет. Так и стоят, некоторые больше ста лет и держаться на честном слове дореволюционных строителей. Однако дом, где я должен был совершать обряд экзо.. эзо… тьфу ты, нуты! повыдумывали, понимаешь, всяких мудреных словес, не выговорить! Так вот, дом, в котором я эти экзо-эзо-блядки должен был совершить, не выдержал своей юдоли (или всё-таки доли?) и обрушился (пока местами). Теперь его даже погрязшие в бюрократизме власти не смогли не заметить сквозь толстые пальцы, и повелели снести, но рабочие, видимо, неподвластные инструкции (заговоренные ребятки - перекур у таких длится дольше рабочего дня) только обнесли забором то, что некогда было зданием и пошли искать себе дела поинтереснее (например, игра в классики). Всё что можно было отодрать и унести местная предприимчивая шушера отодрала и растащила.
Гм… но я ожидал не этого. Душа требовала романтики. А тут - никакого замка с графом Дракулой, ни джедаев со светящимися мечами, ни одного хоббита-завалящего под ногами не путается. Меня приветствовали обыкновенные казанские трущобы, без изысков. Романтика на романтикомоментре застыла на отметке "0". Я от доброты душевной и общего оптимизма пиннул кирпич, оказавшейся в зоне досягаемости моей правой ноги. Он отлетел (закон Ньютона в действии) и брякнулся о своего собрата (футбол!). Ладно, видимо, романтика ждет меня где-то в будущем. Будем искать…
Без труда я нашел в заборе прореху и проник внутрь объекта "Ч", в нос ударил запах мочи - дас, амбрес, в нюхательныйс органс - батс. Через дверной проем мой кананерский лодка вошел в сумрак развалин (гнусавлю чего-то с несоблюдением родов рус.языкс). Потолок объекта "Ч" был не только там, где быть ему должно, но еще и значительно ниже - на полу, и еще где-то в неизвестности, штукатурка осыпалась, запорошив пол серым саваном, позже по савану прошлись многие и многие и он стал грязно-серым. По углам лежали следы людей ненашедших туалета получше. Я решил, что нечего устраивать обзорную экскурсию и рассматривать шедевры живописи-скульптуры, надо сделать дело и поскорее свалить отсюда. Ногами распинав обломки кирпичей посередине комнаты, я разложил свои причиндалы. Начертив пентаграмму, которая была плохо видна на грязном полу, но это было неважно для обряда, я нарисовал четыре больших знака силы и три малых дополнительных, при этом пришлось поюзать шпору (с блоксхемой и пояснениями к ней), заготовленную дома по книжкам (память-то у меня хороша и точна, но какой студент ей доверяет?). Дальше всё строго по инструкции: где надо порошка насыпать, в нужные точки - свечи расставить и обнести все это эзотерическое бродилово защитным кругом (вия на групповуху не пригласили - не хай сам развлекается). Я-аккуратист сложил ненужные уже пузырьки в кожаный мешочек, а его, в свою очередь, положил в сумку и перекинул её через плечо, так как ставить на пол очень не хотелось - не отмоешь потом. Агас, орднунгс (порядокс) наведенс. Достав табличку с заклинаниями, я прошептал сначала заговор защиты а потом начал читать заклятие на злого духа. Слов я не понимал, но смысл и так был ясен: дух, выйди вон! Шнель, шнель!
Поначалу мое бормотание никакого эффекта во вне не выявило, но минут через пять усиленного чтения что-то заскрипело под полом, стены задрожали и с потолка посыпалась пыль. Ага - нечисть корежить стало! Ну я и дальше по тексту в том же ключе бормочу. Духу это не по любу пришлось - дом затрясся, пол вздыбился, что-то стало ударяться о круг защиты, но пробить его не могло. Вихрь закружился вокруг меня и стал все сильнее давить на круг (судя по звукам), мне очень хотелось посмотреть что же там беснуется за чертой, но вместо этой самовольности я-сама-дисциплина еще более сосредоточено уткнулся в табличку. Читать, надо читать! Бу-бу-бу - читаю, значится.
Снаружи круга бушевала чудовищная сила, силищи агромадная, неудержимая - в воздухе летали целые кирпичи словно они были пенопластовые, стены раскачивались всё сильнее и сильнее, перекрытия трескались (это я домысливаю)… Я поднял вверх руку с вытянутым указательным перстом и прокричал последнюю фразу (вырезано цензурой). Раздался грохот, и дом начал рушиться окончательно. Сначала не выдержал второй этаж, стены прогнулись и крыша упала на потолок первого этажа, он, естественно, не выдержал такую нагрузку и вся масса дерева и камня рухнула вниз, твердо решив завалить виновника своей гибели, то есть меня. Но во мне же есть инстинкт самосохранения и он не дремлет! Так я и буду спокойно стоять и ждать смерти, агас!
За несколько секунд до краха объекта "Ч": бегу, выпрыгиваю из окна, благо в нем отсутствовали не только стекла, но даже и рамы. Броненосец вырвался на вольные воды, воды темные, глубокия. И только я ручонками вперед, аки ласточка, вынырнул из мышеловки, как сзади вся комнаты превратилась в пресс, очень вредный для здоровья любого в нем находившегося в сей момент.
Приземлился я удачно и уже было хотел подняться на ноги, когда меня накрыло…
Так меня по спине приложило - будь здоров, не кашляй, мумиё! Боль парализовала мой молодой организм, грудь сдавило так, что нельзя было ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни закричать, ни добавки попросить… Так я стал паралитиком, кем только не приходилось быть… но вот… а потом… и… Кажется, на меня дом упал! Целый дом упал на когда-то целого меня! А сознания я почему-то не потерял, не буду, не буду говорить о том, как бы мне хотелось его отбросить подальше и окунуться в спасительную темноту - хрен мне на лысый череп, а не потеря сознания! Спина горит, и левая рука как-то очень неестественно повернулась в плечевом - или как он там называется? - суставе. Сколько прошло времени, прежде чем боль утихла, я не знаю, но как только смог чуть продохнуть грудью (боль тут же прорезала ребра), стал вызывать Центральную, делал я это в самозабвенной ярости на всё и вся:
- На меня крыша упала, мне нужна помощь. Эй! Ты, что не слышишь?! - в ответ раздался смех.
Этого я уже никак не мог выдержать. Я тут гибну, а надо мной еще и смеются!!!
- Твою мать… скорую вызывай! - но чем больше я ругался, тем сильнее смеялась Центральная.
- На тебя… - смешок. - на тебя не крыша упала, а только один ржавый лист железа, причем не очень большой… - тут она опять прыснула.
Я немного поостыл от гнева и стал адекватно оценивать ситуацию. Так… правая рука шевелится, левая нога тоже нормально двигается, правая нога болит, но тоже двигается… голова вертится - значит, жив. Я перекатился через правое плечо и лег на спину, правой рукой я отодвинул железо, придавившее меня, это была действительно не вся крыша, а всего лишь один лист, который оторвался от стропил (колон, балок или чего другого к чему листы крепятся) и из всех объектов для мягкой посадки выбравший солдата Добра. Мне еще повезло, что он упал плашмя, а не боком - мог бы и позвоночник перебить. На одном конце листа держался обломок доски, его тяжесть и повлияла на силу удара.
А вот с левой рукой было плохо - один её вид наводил меня на невеселые мысли о открытых переломах, закрытых переломах и прочих неприятных болячках. Ручка моя смотрела на меня искоса и отказывалась шевелится.
- Что с рукой-то делать? - я-болезный призвал к помощи любой.
- Спокойно, не нервничай, это не перелом а обыкновенный вывих. Значит так: берешь правой рукой за предплечье, вставляешь хрящ в сустав и тянешь наверх а потом дергаешь, - я стал делать как советовала Центральная. - Выше, еще выше! - (в глазах у меня потемнело). - Теперь дергай!
Я дернул, резкая боль пронзила плечо, но потом наступило блаженство! Простое отсутствие боли - это уже кайф! Помотал головой - вроде мысли утряслись, сигналов боли в бошку не поступает боле.
Поднявшись на ноги, стал отряхиваться. Из левого бедра торчали совершенно наглым образом две щепки, которых раньше я не замечал (были заморочки и покрупнее). Вытащив их, я обнаружил, что каждая была сантиметров по пять в длину. Я-обиженный отбросил наглую парочку куда подальше. Из ранок, оставленных на память деревяшками, потекла кровь, красная кровь второй группы сдобрила землицу. Однако, я - не бездонное хранилище кровищи, кровотечение быстро остановилось, и это с его стороны было милосердно - не само, однако, с моей помощью, так что и милосердия никакого не было… - о чем я думаю? Лучше буду думать о ветре. Думаю: с какой же скоростью дул ураган вне круга, чтобы так разогнать обыкновенные деревяшки? Да, сильный был дух. Был - да сплыл. Дело сделано! Только вот куртка опять порвалась.
- О чем ты думаешь! О здоровье надо беспокоиться, а ты о тряпке плачешь, - высказала Центральная свое неодобрение ходом моего мышления.
- О здоровье, о здоровье, - передразнил я. - Со здоровьем ты мне можешь помочь, а вот новую куртку не купишь.
- Еще чего не хватало! о спецодежде должен заботиться сам. Только пойми, если ты погибнешь, будет уже все равно во что ты был одет - все равно ты будешь просто мертвым солдатом Добра.
- Ладно, не каркай, лучше сделай иллюзию невидимости, а то мне в таком виде позориться на улице не охота.
- Волшебство на такую мелочь не тратят! - отрубила Центральная.
Пришлось топать домой пешком в непотребном виде и - ясный пень! - я наткнулся на кореша. Вот всегда так бывает - причешешься, нарядишься и ни одна знакомая крошка не увидит, а тут конкретно издермился и все друзья-приятели на улицы выползли, шукают, а кто это по улице весь издермившийся идет, ой, кажется, это Лёха Резнов собственной персоной. Что случилось, мил человек? - мысленно изворчался я, когда увидел Артура Галеева, появившегося из-за угла. Встречи с другом никак нельзя было избежать - шли на встречных курсах, дымя трубами.
- Приведение что ли увидел? - довольно недружелюбно начал разговор я, даже не подумав здороваться.
- Черт его знает, смотрю приведение, ближе подошел - вроде на Лёху похоже, - отшутился Артур.
- Не знаю никакого Лёху, мне на кладбище пора! - мрачнее тучи физиономия моя.
- Чо случилось то?
- Подшабашить решил, подпорка упала, ну и этот… как его алебастр на меня вместе с досками и гикнулся…
- Тебе же тяжелое нельзя вроде поднимать нельзя? - Галеев пытался сдержать улыбку, но такую зверюгу хрен удержишь!
- Да работа была пустяковая, пока я не пришел…
Артур усмехнулся, потом расхохотался. Я тоже сначала хихикал, а потом плюнул на безнадегу (она от такого обращения съежилась и зашипела), и расхохотался во все легкие (больно, конечно, но куда деваться, если хочется смеяться?).
- Ну, так с тобой всегда… ты этот… магнит для неприятностей! - сказал прослезившийся Артур.
- Сам магнит!
- От магнита слышу!
Смех вновь зажег улицу.
- Да, чуть не забыл, послезавтра отмечаем мое счастливое выздоровление, - надо же, я вспомнил о празднике, и это в моем-то состоянии!
- Врачи разрешили?
- Ага, дали добро, так что ничего на пятницу не планируй.
- О чем разговор! - обрадовался празднику Галеев. - Водку у нас возьмем по оптовой.
- Давай завтра обсудим все подробности, а то очень в душ хочется, - я повел плечами, серое облако пылищи попыталось добраться до моего собеседника, но он успел отскочить.
- Ладно давай! - Артур снова затрясся в конвульсиях.
Мы распрощались, махнув на друг-друга руками - сил говорить даже простенькое: "пока, пока" - не было. Вот до чего смех может энергоресурсы подорвать. Зато жизнь свою продлили - до самой старости (или до какого-нибудь несчастного случая).
Тетрадь третья
На следующий день мои замыслы об устройстве глобального праздника чуть не были жестоко порушены.
- Кто эта девушка, с которой ты целовался на Университетской остановке трамвая, манекенщица?! - Марина была в праведной ярости и мне приходилось чуть ли не бежать, чтобы успевать за ней.
Прохожие то и дело заставляли резко менять курс и говорить в такой обстановке было тяжело, особенно на щекотливую тему. Откуда она узнала? Как? и Почему именно я? - пока на данные вопросы ответов не требовалось. Надо было действовать.
- Она действительно сейчас работает моделью, - я тщательно подбирал слова, стараясь по возможности говорить правду, чтобы потом более плавно соскочить на ложь (так легче и незаметнее несостыковки - а они всегда есть, даже когда врет мастер энтого дела). - Мы с ней в одной школе учились…
- В одной школе! Да, с тобой пол города в одной уколе училось! - Пантера моя взвилась, теперь ее даже ракетой земля-пантера не собьешь. Теперь мой бункер ничего не спасет - бамбанут, как пить дать бамбанут, или торпедируют мою бригантину (броненосец отбросил броню и стал парусником).
- Какие пор голода…
- Вот! Ты всегда когда врешь путаешься, - с торжеством победительницы воскликнула Марина.
- А еще я путаюсь, когда я пьянский и когда мы с тобой любовью занимаемся…
- Занимались! - перебила меня она, затем рванула на себя дверь в аудиторию. - Здравствуйте, можно зайти?
Ответа преподавателя я не услышал, потому что дверь перед моим носом захлопнулась. Волей-неволей, а объяснения придется отложить, я стал бесцельно бродить по коридорам главного здания универа, заготавливая аргументы в свое оправдание.
- Первый, может помочь?
- Слушай, Центральная, а не… - тут я умолк на секунду, подбирая цензурные выражения, чтобы не обидеть начальство.
- Ты когда последний раз девушке цветы дарил? Не помнишь? Значит давно, а…
- У нас, - оборвал я тираду и она стала тирадой-невысказанной, а значит тирадой-девственной, - слава Богу, уже не страна советов, так что я сам как-нибудь со своими заморочками и загогулинами любовного фронта справлюсь. Ты мне лучше скажи, на завтра никаких авралов не намечается?
- Пока прогноз отрицательный, - расплывчато сформулировала Центральная.
- А поконкретней?
- Отдыхай спокойно, на радарах всё чисто! - на что она там отвлекается, хотелось бы мне знать. Очень хотелось бы знать.
- Первая хорошая новость за сегодня, - сказал я (по жизни ортодоксальный оптимист).
Через несколько часов буря улеглась и мир между мной и Мариной был восстановлен, как всегда не без помощи долгого обряда, который некоторые называют сексом.
- …отдал я его девчушке и пошел домой, - закончил я свой правдивийший из правдивых рассказ.
- Что-то не вериться мне в эту историю про котенка, который забрался в развалины, - в голосе Марины еще слышны были нотки недоверия. Её рука нежно поглаживала шрамы на моей груди (ну царапины, царапины), в такой обстановке невозможно сосредоточиться на беседе.
- Клянусь, это правда! - лучшего ответа я не придумал.
Да я понимал, что она мне не поверила, а она понимала, что я знал, что она мне не поверила - но размолвки наши уже сдобрены лаской и взаимным вниманием? Сдобрены. Сексом мы занимались? И не один раз. И вот на этом ярко-оранжевом небосводе счастья разве заметны черточки злобных бомбардировщиков несчастья? Чуть-чуть, конечно, заметны. А если не приглядываться? А-а-а…
- Скажи юриспруденция, - предложила она.
Нет, я не понимаю: откуда в такой красивой головке помещается столько коварства!
- Я такие длинные слова с детства не люблю, мне больше нравятся короткие: закон, мафия… - как ни хорошо было в постели с любимой, но надо блюсти и обязанности, а они велели вставать (в другом смысле этого слова) и идти заниматься приготовлениями к "вмеруприятию".
Я откинул одеяло, встал, и, наклонившись, стал искать свою одежду на полу.
- Ты куда? - Марина была явно недовольна таким поворотом событий.
- За напитками для моего нового бёздника. Кстати, хорошо было бы тебе подумать на счет закуски.
- Ты хочешь сказать что я?.. - негодование в глазах Прелести-пантеры или пантеры-прелести так и хочет подпалить мою бригантину.
- Именно ты. Если готовить жратву буду я, то все останутся голодными, а этого допустить никак нельзя. Центральный комитет партии любителей Марины Ерохиной, в лице ее секретаря, -я выпяти грудь средней степени волосатости, - выражает надежду на наше плодотворное сотрудничество с предметом наших же искренних обожаний и надеется на разрядку и разоружение, в противном же случае выражает искренние соболезнования…
- Салат, только салат, - ее взгляд так много обещал, что я даже не расслышал чего она сказала. Фея с мелодичным голосом.
- Не, погоди, одного или даже двух салатов будет мало… - я еще хотел, было что-то добавить, но был увлечен назад в постель…
Переговоры вошли в заключительную фазу. Фазу консенсуса.
Остаток дня и вечер были заполнены организаторской суетой, хорошо еще, что Артур забрал из мастерской "Дядя Ваня и Ко" свою "девятку", а то бы пришлось… я даже не знаю как бы мы-ленивые обошлись без "девятины". Может быть, кто-то приходит в магазин, тыкает пальцем в самые дорогое бухло и жратву и платит по счету, а сдачу оставляет на чай, а вот мне всегда приходилось думать головой, как на смехотворную сумму купить побольше водки, да еще чтобы на шампанское осталось.
- Так, клубнику взяли… - перечислял я.
- Взяли, - подтвердил Артур, меняя кассету в магнитоле.
- Шампанское взяли, "Фанту" взяли…
- Вместе с "Кока-колой", - у Артура был другой любимый прохладительно-запивательный напиток.
- Да, шоколад взяли… - я поставил крест после пункта "шоколад" в гипотетическом (или виртуальном) ежедневнике. - Остается она родимая.
- Давай финансы, - сказал он, лихо тормозя около "подконтрольного" ларька.
- Только "Абсолют" не бери, он в меня не лезет, - сказал я, протягивая деньги.
- "Абсолют" - Артур посмотрел на тоненькую пачку банкнот и цокнул языком. - На такую сумму даже паленый не купишь.
- А у нас есть непаленый?
- В Казани может и есть, а в ларьках - нет.
Вернулся он сильно затаренный бутылками через время, которое хватило бы на то, чтобы трахнуть продавщицу в разных позах, хотя я ни в чем таком, естественно, друга не заподозрил, я же парниша приличный и благовоспитанный. Артур вывалил бутылки на заднее сидение, одна из них была "Кремлевской-особой" с лимоном, остальные обычной "Столичной".
- Куда вести, шеф? - спросил он, усаживаясь на водительском месте. - К Маринке?
- Нет, у неё ещё родители еще не уехали. Пока ко мне.
- Чтобы вы с бабулей всё вылакали! Знаю я вас, алкоголиков. Оставим у меня в машине, - он включил первую передачу и начал отпускать сцепление, в коробке заскрежетало. Галеев выругался:
- …ничего нормально сделать не могут!
Я полностью поддержал друга. Если бы у нас хоть что-нибудь делалось не через одно место, мы бы жили совсем в другой стране. Но нам, раздолбаям, это надо? Правильно…
На следующий день с утра я чувствовал себя плохо. Я всегда чувствую себя плохо, когда не высплюсь. Бабушка разбудила меня в полвосьмого, как раз тогда, когда я был посередине интересного сна, который, естественно, не запомнился. То ли за мной кто-то гнался, то ли я кого-то догонял с большой пушкой, то ли инопланетянки прилетели и сказали: либо мы тебя, Резнов, возьмем в плен на веки вечные, либо изнасилуем… неа, это я уже фантазирую. Косточки захрустели - это я потягиваюсь. Лепота! Пошла самодиагностика: странно - вчера не пил, ни чем вообще не занимался (ночью), а в зеркале выгляжу так, как будто вчера… Нет. Быстро под холодный душ! Струйки воды махом сняли с меня сонливость и взбодрили по самые гланды бодрости. Бодрость обрадовалась, сонливость уперлась в свою берлогу. Совесть на горизонте не наблюдалась, лишь ее бесхозные колокола, бесцельно бродили неорганизованным стадом и блеяли. Блеяние слышалось за две версты. Версты решили сбежать и покинули место дислокации. Тупость интеллекта обострилась, ум - затупился. А зори у нас - тихие, до пяти часов утра - в пять трамваи начинают ходить, хоть ходят они и не по нашей улице, а по соседней - Бутлерова, но их колесный перестук и до нас добегает.
Пыль за оконцем клубилась какая-то не наша, не вахитовская, скорее уж это была азинская пыль. Полный беспредел - у нас, в центре, пыль окраин! Сия мысль опустила тормоз и я, сорвавшись с места аки спринтер-допингом-уколотый, побежал к Артуру, даже не позавтракав, так как боялся его не застать, а вот поему я боялся не застать Галеева дома с утра - не знаю, это я еще от сна не отошел, то есть тело - отошло, а вот мозги где-то еще колобродили. Артур открыл на мой пароль: "Свои!", хмыкнул, чего-то жуя, неудивительно, что я не расслышал его приветствий. Так как моя вежливость себя не обнаружила, он не услышал моих.
- Я на секунду, дай, пожалуйста, ключи от тачки, я продукты к Маринке отвезу… А! - вспомнил я. - Клубника в машине?
- Я не такой идиот как ты, - сказал он дожевывая (очевидно это был бутерброд с колбасой). - В холодильнике она.
Пока он доставал ягоду-вкусную из холодильника (парочка клубничек отправилась в графу "усушка-утряска"), я отпил кофе из его чашки.
- Эй! это мой кофе! я не люблю, когда пьют из моей чашки. Хочешь кофе, так налей себе.
- Я только глоточек… - оправдался я и вторым глотком ополовинил чашку.
- Грабят! среди белого дня грабят! - Артур успокоился только слопав еще две клубники.
- На праздник же не останется, морда.
- Это за оскорбление во время исполнения… - он сожрал еще одну ягоду.
Тут уж я не удержался и, вырвав пакет, тоже слопал клубнички (две штуки).
Артур с недовольным видом подошел к вешалке и достал ключи из своей куртки-шоферки:
- Держи, только столбы не сбивай!
- Ты же знаешь, я только "Камазы" и "Мерсы" по обочинам распихиваю, - сказал я-обладатель-ключей, и умчался. Ура, у меня есть машина. Пусть на время, пусть она не моя, но на время не моя машина все-таки моя, о!
Мне надо было проехать всего два квартала, постов ГАИ на них не было - места не рыбные. Так что я уверенно сел за руль и резво тронул "девятку", на которую у меня совсем не было доверенности, впрочем, прав на управление транспортным средством (любым, включая кобылу) у меня тоже не было. Скоро должны закончиться полгода моего бесправия, правда придется пройти необходимую пересдачу - ну да не беда. Эх, люблю наблюдать пейзаж через лобовое стекло, сидя на водительском месте, а не на том, что справа от него! Затормозив так, что заскрипели покрышки, я нажал на гудок, но он не засигналил - у Артура на машине всегда было плохо с электропроводкой не касающейся святая святых - магнитолы, жутко дорогой и навороченной (хотя, поскольку она была ворованной, то дорогой она являлась только для предыдущего ее владельца). Ладно, пусть козырно подъехать не получилось, пусть надо милой устно о своем прибытии доложить - всё равно душа вкупе с Барометром находится в области покоя и счастья. Дальше все пошло быстро: поцелуи. Разгрузка-выгрузка товара.
- Уф, кажется всё, - сказал я, ставя последнею бутылку из заготовленных запасов в большой, ненашенский, трехкамерный холодильник с системой "Нету инея, совсем нету инея", который недавно купили родители Маринки. - Я побежал.
- Куда?
- У меня лабы, я и так опаздываю… - я поцеловал Прелесть. - Постараюсь прийти побыстрее. Снова поцелуи.
Заскочив домой за тетрадями (сразу я их взять не догадался), я вернул машину уже заждавшемуся хозяину с глубоким и искренним вздохом сожаления. Галеев обошел свою тачку с хмурым видом, но не обнаружив свежих царапин расплылся в улыбке. Он зарядил свой любимый хит: "Владимирский централ" и как гангстер двух ближайших улиц и одного переулка тронулся с проворотом колес, впрочем, я этого не видел, догадался с помощью подруги-дедукции. Сам я на истребке (чтобы пешком не ходить) мчался в универ (к сожалению универ построили в противоположном направлении от вектора сегодняшних надобностей Артура, а то бы он меня а альма-матери подвез)…
- Резнов, опять опаздываешь! - упрекнул меня Владимир Сергеевич, который хоть и говорил строго, но был препод юморной и делал послабления нерадивым студентам (типа меня).
- Я работу оформлял… в поте лица! - по-швейковски глянул я на него.
- Тогда садись и сдавай! - ну как так сразу можно садится и сдавать?
- Я… это… сейчас, буквально пять минут повторю. Повторение - мать учения!
- Повторю! Эх, Резнов, Резнов, опять теорию не выучил, учти, у тебя еще долг по прошлой работе. У меня всё записано, - он постучал по общей тетради, где против моей фамилии было много пустых прямоугольников, которые надо было срочно закрашивать.
- Всё сдам, Владимир Сергеевич, вы же меня знаете.
- Я тебя хорошо знаю, чтобы через десять минут сел сдавать!
Я отдал Кате Картушиной тетрадь, с которой списал лабу и, поблагодарив за доброе дело (хорошо еще, что в нашей группе есть красивые девушки, а ведь на физфаке есть группы где красивых девушек нет - как там студенты живут?), стал углубляться в дебри методички, чтобы узнать, что же это я за работу делал. Теория плохо усваивалась, мои мысли были в будущем…
- Ну, что Резнов, опять еле-еле тройка, - Сказал Владимир Сергеевич спустя n-цать минут моих потуг сдать лабу. - Чтобы это было в последний раз!
- В следующий раз буду лучше учить! - клятвенно пообещал я. - Учение ведь… это главное в жизни студента!
- К тебе это не относится! - и всё-таки он закрасил прямоугольник полностью (лаба делится на две части: теория и практика, так что прямоугольники бывают совсем пустые, наполовину закрашенные - сдана теория, и полновесно заштрихованные - отрада взгляду).
Аллилуйя!
На счет лаб: одна из немногочисленных лабораторных работ, которую я сам делал от начала и до конца была по измерению постоянной g (кто не знает, она равна не целому числу - 9.8). Аппаратура давалась к работе - блеск! Секундомер и маятник, не маятник - а загляденье: тяжелый, весь такой блестючий, дизайна модернового - супер! И вот надо было за колебаниями маятника следить, секунды отмерять, а потом по формулам вычислять g, я всё делал аккуратно (это было на первом курсе - рвение к знаниям еще местами у меня наблюдалось, а максимализм юношеский еще не исчез). Так вот, подставляю я свои экспериментальные результаты в формулу - фиг! Не выходит каменный цветок, g получается маленькой (на погрешность такой заниженный результат не спишешь). Ладно, как честный (тогда) студент иду к преподу - он меня прогоняет (уж слишком не 9 и 8 ускорение свободного падения). Надо перемерить! Ага, перемериваю (честный же студент!) - фиг! Тут два объяснения: или g вообще меньше, чем 9.8, или на физфаке какая-то аппаратура стоит, уменьшающая гравитацию, и еще два: либо у меня руки кривые (ну, это не возможно, невозможно!), либо формулы неправильные (хотя на первый взгляд в них всё верно, гм… на мой первый взгляд). Лично я склоняюсь ко второй гипотезе из первой двойки (аппаратура засекреченная, просто физики скрытничают и никому об антиграве еще не говорят - обмывают открытие). Это потом только до меня дошло цифирьки так подобрать, чтобы когда "экспериментальные" результаты в формулу ложились g близко к 9.8 получалось. Получилось! Так я познал таинства эксперимента!
Когда я явился в точку материализации праздника, на квартире у Марины жарка-варка была в самом разгаре, с кузни доносились обалденные запахи.
- Я, между прочим, сегодня реферат должна была сдавать и не пошла. Мог бы тоже свои лабы пропустить, - Марина раскритиковывала мои действия, в корне неправильные с её точки зрения, при этом она резала салат, но одно другому ей ничуть не мешало.
- С рефератом я тебе помогу, - я попытался попробовать окорочка, но Алсу шлепнула меня по руке деревянной лопаткой.
- Все парни такие - бросают девушек в трудную минуту. Нет чтобы помочь! - сказала она.
- Двое на одного! - я не сдавался. - Нас мало, но мы в тельняшках!
Однако, не смотря на "героическое и стоическое" сопротивление, через минуту был с позором выгнан с кухни, отступил, так сказать, под натиском превосходящего противника. Чтобы не бездельничать, я стал расставлять тарелки по столу (или раскладывать, вообще: тарелка на столе лежит или стоит? - философский вопрос). Пришлось решать сложную математическую задачу: сколько должно быть приборов, если количество гостей неизвестно? Решение я нашел гениальное: сколько стульев - столько и приборов, плюс еще пять, учитывая диван и табуретки. Затем я подобрал кассеты и компакт диски с хорошей (наиболее мне нравившейся) музыкой. Достал гитару со шкафа - это был последний штрих моих приготовлений. Пейзаж сформировался полностью, натюрморт образуется чуть позже. А запах, уже!
Я потрогал струны, звуки раздались корявые - неудивительно, ведь на гитаре я играть не умею. По правде сказать, музыкального слуха у меня нет совсем (то есть абсолютно, такое бывает, даже если лично вы в это не верите), так что я не умел играть не только на гитарах, но и на всех остальных музыкальных инструментах. Тик-так - начался предпраздничный отсчет.
Гости начали потихоньку подтягиваться, первым пришел Артур, потом Александр Трофимов с Наташей. Я на правах хозяина (а что делать с кухни-то выгнали) встречал прибывающих алчущих хлеба и зрелищ господ сенаторов-губернаторов, министров-капиталистов, прочую будущую шалупонь, на сей момент это были в основном гордые представители студенческой диаспоры - соль земли, перец небес! Такс, о чем это я? Ага, встречаю я, значится, друзей-корешей у порога и направляю их неорганизованные толпы в залу к столу. Дальше узкий ручеек гостей преобразовался в косяк (мне даже подарки принесли! - в основном, жидкие), некоторых я знал с остальными меня знакомили. Имена парней я тут же забывал, девичьи же держались в памяти чуть подольше, но тоже вылетали из моей головы, аки… опять косяки? ну уж нет - пусть мысли из меня выплывают… стадами. Такая уж у меня память - лица запоминаю на всю жизнь мгновенно, а имена и фамилии должен по десять раз проговорить, прожувать, зафиксировать, прежде чем они осядут в моем "решете".
Не смотря на то, что гости не все друг друга знали и были не совсем "одной крови", атмосфера установилась теплая и компанейская. Первый тост выпили за меня. "Теперь у тебя будет в году два дня рождения" - прокомментировал сложившееся положение обязательных к отмечанию для меня дат Артур. Шампанское быстро кончилось, оставив после себя вкус клубники. "Кремлевской" водки тоже ненадолго хватило (на один тост). Ладно, хватит веселья - надо и салат поесть. Поели, теперь снова выпить - выпили… Тостов было много, "Столичной" и "Фанты" тоже… В разгар застолья пришел Алик Валеев с видеокамерой и начал снимать сие историческое событие "мирового" масштаба (хотя ведь мир, по психологическому счету, - это то, что тебя окружает, так что событие запросто можно было обозначить как мировое, без кавычек). Я на бис рассказал историю моего ранения и выздоровления, был завален кучей вопросов, иногда отвечал с юмором, порой говорил правду, но мне, естественно, никто не верил. Ну какие пантеры могут быть в провинциальной деревеньке Казань? Только Прелесть моя может, особенно в койке.
Далее Серёга Губайдулли взял гитару в цепкие лапы (давно пора!) и стал настраивать (я совершенно не различаю, когда гитара настроена, а когда - нет). Полилось:
- Очарована… - начал он, но голос сорвался, вокруг зашумели. - Сейчас, сейчас, - оправдывался он и прокашлялся, после этого начал сначала: - Очарована, околдована…
Я всегда завидовал людям умеющим извлекать звуки из гитары и петь песни, но это была белая зависть. Когда кто-то и сам "пел", особенно если это была наша песня в нашей компании, я просто отрешался от внешнего мира и улетал. Но меня быстро одергивали: "Лёха, не пой!" - я действительно мешал. Душа моя обожает рулады вытягивать, однако Бог не дал слуха - приходится только со стороны созерцать… я не жалуюсь
- Очарована!.. - получаю от Прелести укол локтем.
- Любовник мой милый, не пой Храста ради! - процитировала она, наверняка, какого-нибудь классика (она литературу гораздо сильнее меня знает: я - на три, она - на пять).
Параллельно с живой музыкой "тут" в соседней комнате - "там" - бухали динамики. Дискотека однако! Еще одна нора с закрывающейся дверью (что важно) официально пустовала и в ней можно было уединиться, единственным условием было: Это после Этого в окно не выкидывать, а то гуси дохнут!
После бесшабашного "Гопстопа" народу захотелось выплеснуть энергию и был устроен турнир по армреслингу, победителя должны были расцеловать все присутствующие девушки. За такой призовой фонд пошла нешуточная борьба. Никто не хотел ударить в грязь лицом перед своей дамой сердца. Мне борьба на руках очень нравилась, может быть, потому что в этом виде единоборств я больше выигрывал боев чем проигрывал. Вот и в этот раз в трудной борьбе дошел до полуфинала, где проиграл Александру, который был примерно одной со мной комплекции, но силы в его жилистых руках было поболе. В финале Саша бился с Аликом, эдаким кучерявым атлетом, который был заметно пошире в плечах своего оппонента, но это ему не помогло - Александр победил в долгой борьбе. Что тут можно сказать? Хорошее это дело для рук - гайки крутить (Алекс зарабатывал на жизнь ремонтом продукции тольятинского автомобильного завода). "Чемпион!" - раздался крик толпы, я попытался было объяснить Маринке почему не победил я, но был отшит фразой про плохого танцора. Надо было что-то делать и я, громко щелкнув своими подтяжками, объявил: "А сейчас дискотека!" Танцевали мы всё: от зажигательного рок-н-рола до сиртаки в общем кругу. Не обошлось и без медляков, мне этот вид танцев наиболее симпатичен. Нет я не профи и не смогу сбацить румбу или пачангу, я, скорее, просто плавно перетаптываюсь не всегда попадая в ритм (слух-слух, точнее: неслух-неслух). Но пока еще никто на меня не жаловался, ибо я хорошо знаю главные правила: на ноги партнерше не наступать и руки не держать при себе, а прикладывать их как говорил Архимед к нужным кнопкам.
Концовку вечера и расставание я помню смутно. Хорошо, что вообще помню!
Утром у меня наблюдался ярко выраженный похмельный синдром. Только после того, как я основательно подержал свою буйну головушку под хладной водицей из колодца (голова вопила и пыталась сбежать, но без ног ей это было сделать ой как не просто), потихоньку окружающий мир начал до меня доходить. Уж лучше бы не доходил. И почему он всегда в такие моменты берет с собой боль, тошноту и тяжесть в животе?
Такс, ванная больше чем моя и намного уютнее - следовательно я не у себя дома. Ага, ясно, я сориентировался в пространстве и во времени. Поскольку я никогда не пользуюсь чужими зубными щетками и бритвами с лезвиями (а тут имелась именно такая), то пришлось остаться небритым, а зубы почистить указательным пальцем.
Кофе готовить на кофеварке - одно удовольствие… М-м-м! а запах! Будут деньги - обязательно куплю себе такую же олдовую кофеварку.
(Слово "олдовый" означает примерно то же, что и "брутальный", только представители различных социальных стад, таскающие за собой по жизни шлейф различных арго, будут с пеной у рта и копытами в груди доказывать вам, что их словцо круче, чем не их словцо. Я же человек истинно беспристрастный, поэтому употребляю оба и еще не гнушаюсь прилагательным "пиздатый" - хотите кинуть в меня камень? Кидайте, только не просто абы какой камень, а камень оловый, брутальный, пиздатый).
Ставлю чашки тонкого фарфора (эта хрень интересно точно фарфор или чего другое?) на серебристый столик и качу его в опочивальню. Хороший столик - колесики не скрепят, а то ритуал кофепоения любимой превратился бы в пытку, в основном, в пытку для нее - у меня слух выдерживает любую какофонию, исключая, пожалуй, батальон волынщиков. Не успели мы с Маринкой позавтракать, как в дверь позвонили. Выползать из постели не хотелось, а что делать?
- Я открою, а то ты всё время забываешь спросить: кто там. Вдруг, это грабители… - сказал я Марине, та молча кивнула. Медленно я подошел к двери и заглянул в глазок, его закрывала чья-то ладонь.
- Кто там? - самым суровым голосом, на какой был только способен в сложившейся ситуации, спросил я-победитель-неурядиц-житейских.
- Не бойся, не гости! - ответили мне знакомые до боли голоса.
В открытую мной дверь ворвались Серёга с Артуром.
- А чо так рано?
- Пришли смотреть кассету, - доложились они мне, как будто то обстоятельство, что они пришли смотреть кассету объясняло почему это надо было делать так рано. Где логика, ау!
Начались поиски камеры, Серёга хотел зайти в спальню, но, увидев там Марину не особо одетую, проговорил:
- Ой, извини, - и уже мне, когда закрыл дверь (не сразу, не сразу!). - Пойду на кухне поищу!
Я не принимал участия в поисках, им надо - пусть сами и ищут.
- Нашел! - донесся голос Артура и он внес в руках долгоискаемую камеру и извлек из нее заветную кассету.
- Адаптер где? - спросит он у меня.
- Не знаю, посмотрите в стенке, - бригада скаутов резво обыскала стенку и нашла адаптер, в него была вставлена кассета и все это хозяйство было отправлено в чрево видеомагнитофона. Тот замигал светодиодами, переваривая вэашэс сигнал.
На экране телека появилась картинка.
- Назад надо перемотать, - сказал Губайдуллин и нажал кнопку на дистанционке.
Явилась не накрашенная Прелесть (но она и без косметики прелестна - честная благородное!), облаченная в соблазнительно короткий халатик и села на диване рядом со мной (красота!). Парни отправились в поход на кухню за остатками "Фанты" и чего-нибудь пожевать, добыв провиант, расселись в кресла и просмотр начался. Ничего нет лучше, чем после вечеринки посмотреть её по видео (это сентенция не претендует даже на эхо от тени эха от тени Истины). Технология сейчас позволяет "родить" эдакое дежа ву - как бы переносишься на машине времени назад и видишь всё с позиции стороннего наблюдателя (сие полезно для самоконтроля).
- Смотри, это Шурик опять курицу ест, - сказал Серёга, тыча в экран пальцем, испачканным в торте (а что еще торт остался? - да только идти лень, я не сладкоеж…).
- Милый, а что у нас еще торт остался? - сказала Прелесть.
- Поделись! - приставил я-добытчик вилку (чего только не найдешь на полу после праздника) к горлу Губайдуллина.
- Дуэль! - оказывается у него тоже была вилка (зачем человеку кушающему торт, вилка?)
Мы скрестили оружие. За время дуэли Маринка весь торт слопала, и невинно облизывала пальчики (один за другим!), потом облизнула верхнюю губу, потом нижнюю… Наши с Серёгой вилки стали звенеть как-то вяло.
- А это ты опять с коктейлем по стенке ходишь, - сказал Артур, он единственный следил за событиями на экране.
Я посмотрел на себя-тогдашнего - как раз Алексея Резнова во всей красоте показали крупно в фаз и анфаз. Ба, неужели я так напился, вроде чувствовал себя трезвым! А глаза, глаза-то пьянские! О-о-о - перемотать! Надо было как-то отвлечься от таких смурных думок и я начал приставать к Маринке.
- Эй, влюбленные, хватит целоваться, вы же не одни! - не выдержал Серёга (у него же теперь даже торта не было).
Я оторвался от поцелую и отбрил:
- Вы тоже можете целоваться! - а вот пантера не отвлекалась на разговор (девушки вообще более цельные существа, чем мы).
- Серёга, кажется кто-то давно не был в больнице!
- Нет, ему просто там понравилось и он хочет вернуться, там же медсестры.
- Какие медсестры? - вдруг встрепенулась Марина. Я же не отвлекся от поцелуев (парни вообще более цельные существа, чем дамы).
Хотя на записи изображение иногда дергалось, а в темноте танцующих было почти не видно - на такие мелочи мы внимания не обращали и получили от просмотра огромное удовольствие (особенно мы с Прелестью).
- Я первый кассету переписываю, - начал дележ слонов Артур.
- Нет я! - не согласился Сергей.
Но тут зазвонил телефон, трубку взяла Марина (правильно, вдруг, родители ее звонят из загранкомандировки) и после всяких "ля-ля, сю-сю", длившихся минут пятнадцать, сказала нам:
- Парни, обломитесь! Сейчас придет Алик и заберет кассету, там тоже народ требует зрелищ.
Вечером гужбан продолжился. Всё тоже самое, только без камеры - маловариционное изменение действа. На следующий день "бедные студенты" сложились вновь и устроили еще одно мероприятие, точнее водкоприятие. Пошел так называемый праздник каждый день "Дни летели ураганом, денежки рекой…" - а вроде уже не первокурсники, вроде о будущем надо думать…
Утро n-ого дня (на песню похоже, только кто поет - не в курсе). Я в очередной раз обнаружил себя утром стоящим перед зеркалом в ванне (это комната такая, обычно с ней рядом туалет и не так далеко - кухня). Я-отвратительный-себе старался не смотреть на отражение красных глазенок, принадлежащих какому-то чужому, глубоко порочному человеку.
- Деградируешь, - поддела Центральная.
- Такова жизнь, бывает полоса белая, бывает черная, а бывает пьяная. Что еще может делать русский человек в период депрессии? Работы нет, жизнь тяжелая… не волнуйся, скоро приду в порядок.
- Ты, мне лапшу ну уши не вешай про то, что работы нет. Работа есть.
- Ура, - вяло промямлили я и помахал воображаемым флажком. - Бишь секунд и я буду готов.
(Бишь - это по-татарски пять, хотя лучше было бы десять-двенадчать, тогда бы и отдых был длиннее - жалко, что время не резиновое, что оно не растягивается и не сжимается объективно, а только субъективно, то есть посредством нашего осознания собственного бытия - да что это со мной?)
- С кем это ты в ванной разговариваешь? - поинтересовалась пантера.
- В зеркале какой-то мужик небритый у тебя живет. Наверное, бомж, можно я его убью?
- Пусть сначала попить принесет…
Для любимой девушки мне холодной воды не жалко!
=>дальше
<<<Назад на Повести
|
