|
Зелье из Лесьи
Что за места здесь! Одно слово - Лесья. Хотя, если сверху посмотреть, с вертолета, али дельтаплана - чащоб не увидишь. Тут по большей части скалы непролазные, за это их альпинисты и экстремалы шибко любят. Кажется, что когда Создатель лепил из глины нашу планету, на Лесью обычного материала, предусмотренного сметой, не хватило и пришлось добавить строительного мусора, до того скалы дики, круты и бессердечны. Но в них уступами пять чашек расположилось, одна другой больше, то бишь в самом центре гор - самая маленькая, чуть ниже - чашка побольше, и так до побережья по возрастающей. И в каждой чашке своя зелень, как будто из одного климатического пояса в другой ныряешь. Горные речки негородской чистоты, водопадики с седыми космами, и сила очарованья такая, что если раз побывал - обязательно сюда еще заглянешь.
А мне - слабому на голову человеку - много ли позитива надо? У меня небольшой кризис личных отношений к окружающему миру наблюдался, ну и мезантропия повышенной степени. Надоела офисная круговерть: зарабатываешь деньги… чтобы их потратить. И так триста пятьдесят дней в году, которые складываются в пятилетки, а там дальше по перспективе могильный холмик огнями маячит. А то, что очередное повышение по служебной лесенки неминуемо, то для кредитной истории хорошо, а для души - швах. Больше бабок срубил - больше потратил. И ничего принципиально не меняется, оттого что не просто корреспондент, а выпускающий редактор или продюсер, или директор - строчка в трудовой книжке меняется, суть одна: пашешь, пашешь и пашешь. Да только не сеешь, ибо не на земле находишься, а в околоэфирном пространстве кайлом вкалываешь.
Так что в Лесью я откомандировался отнюдь не случайно. Знал куда съемочная группа выезжает для полукоммерческого-полудокументального проекта. По коммерческой части главная была Александра, она отвечала за съемки одного ролика, который мы по бедности не могли себе позволить на Амазонке. А за документальный фильм никто не отвечал особо, этот проект пустили в зачет заслуг Петровича. Петрович был фигура, мэтр и единственная у нас в медиа-холдинге личность, которая мироточила мифами, а к своему пятидесятилетию он зарубился: хочу де снять фильм про Лесью. И всем он на счет этого уголка мозги промыл, всех любовью к Лесье заразил, и у многих на компах в качестве обоев на рабочем столе появились красявашные пейзажи (снятые самим Петровичем, когда он молодым сюда со стройотрядом ходил). Строили они вроде как бункер, а может Петрович и привирал, как же студентам военный объект доверят? Впрочем, я времена соцреализма не особо и помню, так что не мне об его экономических законах судить.
Пока одни снимали рекламу, а другие снимали правду о красотах здешних, мы с Гришей пошли на рыбалку. Удочек решили не брать, чтобы не потерять, это во-первых, да и не было у нас удочек, это во-вторых. Гриша по большей части своим мега-фото-аппаратом, на который он тратил все свои трудовые и не очень заработки, щелкал всякое, то веточки зеленые на фоне леса, то бабочек на фоне веточек, то все вместе и сразу. А я просто дышал, смотрел и думал: как хорошо здесь, где интернета нету, где нету сотовой связи, где нету точек доступа вай-фай и где даже джэпээс не работает (над этим феноменом бьются светлые головы в НАСА, впрочем, может и не бьются, может, они о нем и не ведают вовсе).
- Ого-го! - только и сказал Гриша, когда мы обернулись вокруг поворота тропы, и фотограф стал привычными движениями правильный ракурс ловить.
Да, было здесь отчего "ого-го" сказать. Изумрудная зелень и вообще уголок райский, то бишь Лесья, соединялась на этом месте с болотом, которого ни на карте, ни в путеводителях, ни в рассказах Петровича не имело место быть. Болото было мерзким и неведомо откуда бралось. Контраст, однако. Именно этот пограничный ландшафт между раем и адом пытался упаковать в цифрофотик Гриша. А я просто сачком моих двух сетчаток его ловил и впитывал, чтобы уж на всю оставшуюся жизнь зарубку в памяти сделать. Мы недавно - или давно, если судить по тому вороху впечатлений, что мне подарила Лесья, - с одной барышней из "Сигма-банка" обсуждали Индию. В контексте того, чтобы бросить в столице всё движимое и недвижимое имущество и в Индию смотаться. А девушка уже там была и предмет знала глубже, чем второй участник дискуссии. А вот теперь, теперь я в Индию не поеду. Не за чем.
- Солнце уходит, скоро темно будет! - начал причитать Гриша, ибо в темноте без штатива снимать контрасты рая и ада, это зрителей не жалеть.
- А чего это такое? - я указал на пеструю кочку, двигающуюся по болоту на грани видимости, возможно, она приближалась к нам, хотя точно ничего утверждать было нельзя. - Ты это как-то можешь увеличить?
Гриша нацепил на свой агрегат телевик и сократил расстояние.
- Да это баба! - поставил диагноз фотограф.
- Вот поэтому ты и не женат до сих пор, что барышень кличешь бабами, - я тоже заглянул в видоискатель.
- Как будто ты женат… - в отместку и мне на мозоль больную надавил соратник по журналистской братии.
- Меня профессия деформировала, к тому же я был в гражданском браке, - прищурился я.
- Шикарная баба, - гнул свою непутевую линию, Гриша, снова узурпировавший окуляр, - и чего она на болоте забыла?
- Экологический турист, наверное, - предположил я.
- Лучше бы нудистом была.
- Ну да, и кормила бы сейчас пиявок…
Гриша поморщился, при всем своем увлечении макросъемкой и всякими жучками-паучками, пиявок он люто ненавидел.
- Неужели в Лесье есть эти твари?
- В Лесье то их нет, но тут как бы периметр, сам видишь, какая гадость по ту его сторону.
- Палыч, ты иногда внушаешь.
А то я сам не знаю, что иногда внушаю. Не всегда же у меня кризис был. Я потер небритый подбородок и стал мыслить, как женщину из беды выручать. Получилось как в сказке: Гриша схватился за березу, я - за Гришу, а приблизившаяся к нам "кочка" - за ту хворостину, что я ей протянул. Ну и потянули из всех сил, чтобы выяснить, кто из нас самое слабое звено. Оказалось - хворостина. Тогда провели рекогносцировку: Гриша - за березу, я - за ремень его фотоаппарата (предварительно освобожденный от самого фотика), а барышня ухватилась за мою ладонь. Раздался сначала наш общий акапельный "ух", а потом знатный хлюп, и трясина выпустила весьма соблазнительный стан болотной незнакомки. Его тут же облапали мои загребущие ручонки, не мог же я допустить, чтобы барышня упала в какое-то другое объятие или еще чего похуже в виде земли, камней и пыли.
И вот тут… тут мои губы по какой-то роковой случайности, мазнули по ее губам, нет, это не был поцелуй, так получилось, а к ее алости прилипла то ли тина, то ли ряска… и больше я от нее не отрывался. Гриша чего-то пролепетал и его как ветром сдуло, а я целовал, целовал, целовал… крышу у меня снесло напрочь. Не познакомился даже, словом не обмолвился. Совсем пропал.
- Мне бы обсохнуть… - отдышавшись более от моих объятий, чем от болотного плена произнесла… сказать смысл моей жизни, слишком поэтично. Просто это была плоть от плоти моя. Та самая вторая половина, которую по Платону все человеки ищут, но не все находят.
Да, только поцелуи покамест были виртуальные, они больше в моей голове лопались, чем в реальности. Гриша опять же над душой стоял, его покамест не сдуло ветром. Мир вообще не совершенен, даже в окрестностях Лесьи. Только сердце колотилось так же сильно, как в воображении моем.
- Мы за кустами будем, и это… проводим вас до нашего лагеря, там и костер и одежда сухая у девчонок есть. Мы тут кино снимаем… - я больше махал руками, чем говорил. - Это Гриша, - представил я фотографа, которого с удовольствием отправил бы в открытый космос (в скафандре, конечно, да с космоботом и запасом харчей), а меня Валерием зовут.
- Дарья… - я аж вспотел, а ведь ничего тяжелого не поднимал. Но только как я ее отпустил, как смог? Да какие уж тут приличия, когда аж живот сводит от желания. Даша… приворожила ты меня!
Минуты, что она выжимала свое платье, тянулись для меня годами. Гришу я никак не мог отправить в лагерь. Он нашел муравейник и снимал гусеницу какой-то экзотической раскраски, которую мураши тянули в свой дом. Вот взять бы дубину, да раскокать всю оптику у этого фотоманьяка!
Но и вечность когда-нибудь заканчивается.
- Я готова! - меня снова от ее слов в пот бросило.
- Еще пять минут, они гусеницу почти затащили… - фотоманьяк не отрывался от муравейника.
Нет, все-таки надо сказать спасибо мурашам и гусенице! - я более не слышал Гришу, только бросил напоследок: "догонишь", а сам рванулся к Дарье.
С удовольствием бы ее обнял, да решительности хватило только за руку взять.
- Тут скользко, - оправдал я свой контакт с ней, и это была ложь. В Лесье тропинки склизкими не бывают, они ровные, без кореньев и сухие. А глазами пожираю спутницу - почти все время пожираю, даже когда моргаю. Волосы у нее рыжие, не такие рыжие, как в рекламе шампуней и красок для волос, а натурально рыжие, для меня не было более насыщенного цвета. Рыжий - кстати, мой любимый цвет, а что в автобиографии я написал: "предпочитаю блондинок", так это наговоры, ложь и глупость максималистская, я ее давно в себе изжил. Платье простое, настолько простое, что даже я понял - от портного, который мастером был, когда меня еще родители не забацали. Этот кусок ткани одновременно и скрывал прелести и в то же время их демонстрировал с самой выгодной стороны. У меня дыхание всякий раз перехватывало, когда взгляд опускался от дивной шее к груди Дарьи - такие чашечки, что не во всякую ладонь и поместятся! - приходилось взор волевым усилием опускать до талии, но никак не ниже, потому что там были ноги и от них снова инфаркт без права переписки. И только одна деталька в образе для меня самом важном на свете белом была лишней: золотое кольцо обручальное. Дарья, так навскидку была года на четыре меня старше, и на тысячу лет опытнее. А как по другому могло быть? Роскошная баба в болоте - ну как уж не замужем? Впрочем, я готов был порвать на грелки легион мужей, даже волшебников с бесконечными патронами и здоровьем (правда, у меня даже ножа швейцарского не было или нашей отечественной заточки, чтобы сотворить подобное, но это мелочи, а вот ее ладонь в моей… - это приговор).
- Даша, может, я покажусь вам наивным чукотским юношей, но я в вас влюбился, влюбился с первого взгляда и навсегда Вы, наверное, замужем за волшебником… только я вас не отпущу!
Вот это я лихо задвинул. Казанова, блин, доморощенный. Теперь или умру… или… но ее зеленые глаза не сказали мне "нет". Я обнял Дарью и наши сердца под влажной одеждой начали биться в унисон. Так бы написал писатель, а я не знаю, чего такое унисон, я даже плохо представляю что такое унисекс.
- Не смотрю, не смотрю, - пронесся мимо нас деликатный метеор Гриша, и хохотнул где-то за пределами нашей системы: "она - звезда, я - ее спутник". А дальше просто, Земля под нами ходила ходуном. Лесья - все-таки райский уголок.
Когда мы явились в лагерь, слегка припорошенные мелкими травинками и источающие запах греха, нам все мило улыбались, но мне было абсолютно по барабану ярко желтому, какие именно байки формата "до шестнадцати и старше" будут про нас травить в офисе нашего медиа-холдинга. Но не долго музыка играла. Все эти чудные мгновения: Александра делится с Дарьей сухой одеждой, мы вместе лопаем макароны по-флотски, Петрович чего-то журчит в фоновом режиме… мы сидим у костра обнявшись… ну разумеется не с Петровичем… с Дашей, с рыжим лисенком, с любовницей, с любовью моей… и тут крак - как серпом по лебединой глотке - на горизонте появились тучи черные, да морды широкие. Два внедорожника нарисовались, такие модели, каких в Лесьи и не видали отродясь. И из них ребятки вылезли. Недобрые такие, с той стороны баррикад…
- Это за мной, - расставила точки над "ё" мне на ушко Дарья, и от его шепота у меня начался снова прилив крови к разным безмозговым конечностям.
- Я с тобой!
Одним жестом, она всё объяснила водиле: мол, "это" со мной. Мы запрыгнули в салон второй черной кляксы… и заднее сидение качалось под нами и мы не расставались еще… до хлопка двери, словно гильотина она разрезала нас и приговорила меня к одиночному плаванью. А до щелчка этого тихого и в то же время громоподобного было слово волшебное: "я позвоню". И Поцелуй. Прощальный. Типа напосашок. Я закрыл глаза и присел на обочину. Идиот! Она же не позвонит. Никогда. Но только спорить-то я же с ней не мог? Не мог. И бросить не мог? Не мог. Но ведь бросил. Идиот!
В растрепанных чувствах, без царя в голове, без гибкости в членах, без мозгов в черепе… сначала меня нашли лесники. Да в Лесье есть избушка лесников и их контингент в количестве пяти душ (это на четыре более, чем треба, но лесники Лесью любят, вот и выхлопотали себе добавочный штат или даже сверхштат). А уж потом меня нашли коллеги. Далее по шкале времени адепты эфирных волн и санитары леса стали вместе поглощать водку. Я напился в хлам, но даже в разобранном состоянии я не прекращал обзывать себя самыми распоследними словами.
- Валерий, она же просто тебя приворожила, обыкновенный трансверинг реальности второй степени, - начала мне что-то объяснять Александра премудрая, но я не слушал, я вспоминал и вспоминал те мгновения, что мы были вместе с… И провел пальцем по губам, да, они помнили…
- Без меня, - выбросил я из уст два тяжелых, как гири, слова.
- Что? - не поняла Александра.
- Возвращайтесь без меня.
Начался небольшой сыр-бор, но в конце-концов я тут был главный и если хотел дезертировать, то ко мне можно было только присоединиться, но никак не остановить. Кстати, многие из группы выразили подобное желание, но никто не остался. Ведь в Лесье нет банкоматов и некуда засовывать карточки, чтобы снять зарплату. А она как раз должна была капнуть…
Совершенно опустошенный я стоял на бетонке аэродрома под дождем. Как дурак. Друзей и просто коллег проводил, а самому мне нечего было делать в родной столице. Сердце похитила рыжая колдунья, душа прикипела к Лесье (точнее души остатки). Заявление об увольнении я отправил посредством ноутбука, скрепив его электронной подписью. Смысла в этом было не более, но и не менее, чем во всем остальном. Останусь здесь. Когда-нибудь зеленоглазая вернется же за зельем. Ну и может быть, увижу её. А может, нет. Тогда просто останусь в Лесье. А это уже кое-что.
<<<на Рассказы
|
