|
Смерть великой актрисы
Как это случилось бы в Москве: скорее всего, великая актриса умерла бы по-тихому. Возможно, этого никто бы не заметил. Через несколько дней, а то и недель плохой запах допек бы соседей, вызвали бы милицию и стражи правопорядка со слесарям и понятыми взломали дверь в квартиру, и обнаружили там страшную картину. Потом шакалы ротационных машин растиражировали бы в газетёнках разной степени жёлтости пафосные статьи о равнодушии людей, набирая тем самым тираж, а значит и свои гонорары. Похоронили бы на Ваганьковском, да и памятник поставили, чтобы не хуже, чем у других гениальных актеров. Однако всё случилось совсем не в первопрестольном мегаполисе, а в нашем маленьком и заштатном городке Н-ске.
За великой актрисой ухаживала баба Зоя, женщина крепкая и необхватная, до последнего часа она хлопотала у Её изголовья. Актриса велела никого к себе не допускать. И когда проведать здоровье, а точнее нездоровье самой ринулся мэр… баба Зоя рыкнула на мэра так, что он выкатился из дома, как бильярдный шар, а остальные "заботящиеся" уже и не лезли. Только отца Афанасия баба Зоя впустила, когда актриса стала отходить. Вошел он в комнату и словно светлее в ней стала. Морщинки вокруг глаз актрисы чуть собрались, так улыбка проступает в еле заметном поднятии губ. Отец Афанасий знал, что актриса была не православной, да и вообще неверующей. Не обряды тут требовались, а теплота. Он просто взял маленькую и легкую ладошку в свою темную от уличного загара и загрубелую длань - Афанасий был плотником и сам крепил стропила на восстанавливаемой церкви.
- Хлопать будут! - этот монолог не сегодня начался.
- Это можно, - они с актрисой обсуждали "последний акт" её пьесы. И она знала, что отец Афанасий сделает всё, чтобы похоронили её в хорошем месте, на холме у берёзки… только не на кладбище, потому что на освященной земле не хоронят самоубийц и актеров, так уж повелось.
- Вам скоро легко станет и вы свет увидите. Не бойтесь его…
- Я к огням рампы привыкла…
- Этот будет ярче много ярче.
- …пора… - это было последнее слово актрисы, она услышала "малиновый" звон из высших сфер...
Отец Афанасий произнес молитву. Баба Зоя крестилась и плакала, потом маленечко оправилась и ввинтилась в хлопоты, только она знала в каком платье хоронить, какими цветами (ромашками) украсить комнату, что зеркала занавешивать не надо и так далее, и так далее…
А тем временем мэр тоже без дела не сидел, он раздавал ценные и уцененные указания. И полетели по проводам звонки и начала раскаляться электропочта. На мэра попытались нажать москвичи, чтобы останки покойной перевезти в столицу, но мэр упёрся - последняя воля! - похоронить в Н-ске. Если провинция не идет в пределы МКАД, то иногда случается чудо из разряда шиворот-навыворот. В Н-ск приехали депутаты Госдумы, ну им, пожалуй, не особо чего есть делать на заседаниях, также приехали министры - эти парни более заняты, прибыли и генералы - эти перцы и вовсе по уставу живут и редко когда на гражданские мероприятия подтягиваются, прибыл и глава Русской православной церкви той епархии, к которой не особо и христианский город Н-ск был прикреплен.
В городе запахло серой. И это не метафора - просто одно из ещё живых, несмотря на мировой кризис, предприятий "пукнуло" в атмосферу, а роза ветров изменила свое обычное естество. Мэр стукнул по столу кулаком, и директор предприятия вынужден был переступить через конъюнктуру рынка. Техпроцесс остановили.
И вроде бы всё шло по пышному плану, только не всё, что начинается по плану, по нему и заканчивается…
- Папа, папа, не ходи! Они тебя растерзают! - только Анюта и могла так переживать о нем, только она и могла так называть его. Большинство из светского мира обращалась по духовному чину или просто "отец Афанасий". И уж мало кто мог так волноваться из-за него, его почитали, его боялись, он был последней надеждой для одних и резким "бичом" для других. Овод жалящий тучного вола не вызывает жалости, вот и отец Афанасий не мог рассчитывать на сочувствие от общества, от паствы - еще куда ни шло, были там сердобольные натуры…
И когда его дочь поняла, что её обожаемый папенька не отступится и пойдет против всего мира, она бросилась за помощью к одному человеку. Рассказчик не добавит более ни полслова, так и останется: "к одному человеку". Бросилась, чтобы отца защитили. Её воображение рисовала картины страшные. Наверное, отца Афанасия не растерзали бы… помять слегка могли, но чтобы растерзать… хотя волновалась дочь не напрасно, шутка ли - провожают в Н-ске саму!.. а отец Афанасий запрещает её хоронить на кладбище. Чтобы сказать насколько великую актрису не даст похоронить на кладбище "этот ортодокс" (взято из ещё не вышедших в тираж газет), отметим для себя следующее: она играла Клеопатру так, что находящиеся в зале светские львицы начинали кусать локти, ибо понимали - одна, одна царица, остальные лишь служанки при её дворе. Она играла Настасью Филипповну так, что общепризнанные сексуальные символы тускнели и с них осыпалась штукатурка. Она играла Диану так, что ангелы спускались с небес посмотреть на Богиню. Она играла Марию Стюарт так, что зал сопереживал, сердца трепетали в унисон сердцу шотландской королевы. Люди надеялись, что она спасется, хотя, конечно, знали, что у этой пьесы не будет счастливого конца. Она играла леди Макбет так, что когда со сцены в зал неслись неистовые строки Шекспира:
"Кормила я и знаю, что за счастье,
Держать в руках сосущее дитя.
Но если б я дала такое слово,
Как ты, — клянусь, я вырвала б сосок,
Из мягких десен и нашла бы силы
Я, мать, ребенку череп размозжить!"
публика содрогалась от чудовищности замысла убить короля… Время шло, и оно неумолимо, и каждый раз аплодисменты, переросшие в овацию, добавляли морщин… но и старух… как она играла старух!
Такой талант не мог довольствоваться нашим провинциальным энским театром. Актрису пригласили в Москву, она играла в лучших театрах Первопрестольной, но одна история с членом Политбюро поставила крест на её карьере. И актрису сослали обратно в Н-ск. Она сама выбрала родной медвежий угол. Великая актриса решила скоротать свою старость здесь и умереть спокойно без столичного пафоса. Что и случилось в положенное время. И в городок, у которого даже не было своего аэропорта, слетелись стервятники от прессы, грифы от администрации и падальщики из охранного управления. И приехали львы из гвардии, леопарды десанта и морские котики - а кое-кто из них был уже в чине адмирала. Да, ей благоволили мужчины, и не важно штатские или военные, при вертикали власти или на народной плоскости. Из известных или не очень фамилий. Гостиницы городка были взяты в осаду, все пригодную и непригодную для высоких гостей жилплощадь сдали. Н-ск бурлил.
Когда вынесли гроб из здания, давно не видевшего капремонта и никогда не видевшего столько людей у своего парадного, люди хлопали. Траурная процессия растянулась на всю центральную улицу, которая от бедности фантазии и от лености души - дабы не переименовывать при смене режима - всегда и во веки веков была Центральной. И мэр города, а также его голова, но никак не ум и не совесть хоть и шел в первых рядах, но терялся среди эполет, орденов и погон со звездами. Понаехали шишки! Столичный космос вторгся в уездный микрокосм. И тут же нашли катафалк настолько сурьёзный, что такого в Н-ске и не видали никогда, и венки настолько большие, что они могли накрыть площадь Свободы городка, и им бы было там тесно. А уж количество чёрных причёрных костюмов не поддавалось исчислению. И вот на пути этой бурлящей массы и встал отец Афанасий. Если бы его спросили заранее, допустим вчера, или позавчера, то он бы обосновал свое крайнее мнение: "Актеры - не люди, а посему их нельзя хоронить там же, где и всех. И самоубийц нельзя". Добавил бы он. Но никто его не спрашивал. Не до того было. Да и какие такие вопросы могли быть, если и мэр тут, и полиция и чины такие, что можно и коронацию проводить. Кворум, как говориться, есть. И почему-то все были уверены, что хоронят на кладбище. Мы же сейчас уверены, что Земля круглая, вот и тут как бы не обсуждалось, что актрису примет на вечный покой земля за оградкой и около церкви…
Один капитан милиции Кудрин и озаботился. Уже почти к кладбищу подошла процессия, как капитан окольным путем бегом, бегом, чтобы успеть обогнал гроб и вынырнул у ворот в тихую обитель. "Отец Афанасий, уж не задумали ли вы чего?" - спросил капитан. "Исполню, что должно!" - смиренно ответил отец Афанасий. Далее капитан крепко задумался, потому что, по всему выходило, что попал он даже не между молотом и наковальней, тут почище прессовка пошла, пофигуристее… Сцилла и Харибда… - неа, далеки они от Н-ска, плаха и топор… - ну не так серьёзно, но близко, близко. Ибо Кудрин любил дочь священника, любил не взаимно и безнадежно. А позади шел мэр, закон сбоку подпирал и прокуренные легкие задыхались, расстегнул ворот, да помогло мало. Но решил стоять насмерть, а ничего худого в отношении отца Афанасия не допустить. И тут к воротам кладбища подошел тот самый "один человек", теперь уже можно кое-что добавить, это был человек действия. Если бы его попросили, он бы хитрым финтом избежал заварушки. К отцу Афанасию просто этим утром пришла бы сирая да убогая и попросила помощи. И отец Афанасий отлучился из городка Н-ска. А актрису похоронили спокойно на кладбище, хотя это и противоречило её последней воле. Но к человеку пришла только Анюта и она просила не за актрису, а за отца. Поэтому к кладбищу человек пришел не один. С самыми надежными, с такими и в разведку, да и в ад спуститься можно, если конечно надобность подобная возникнет. Головорезы были еще те… живописцев бы сюда, да поматерее, а то сплошь фоторепортеры, хроника есть, а эпохальных полотен будущему поколению не видать.
Когда волны разбились о риф, когда возопили глотки, когда насупились брови, когда побагровел мэр города Н. Отец Афанасий - а он и был тем рифом - стоял на своем твердо: "Актеров и самоубийц не хороним!" Что тут началось! Москвичи набычились и каждый норовил шпынуть мэра, тот потел и взывал к епископу, а тот в свою очередь включил административный ресурс. Но "ортодокс" на то и "ортодокс", чтобы не слушать чужих ртов, а слушать своё сердце.
- Её последняя воля - похоронить на холме у берёзок… - и более отец Афанасий ничего не сказал.
И его бы снесли почитатели и просто рубаха-на-груди-рватели. Но капитан был рядом и он видел Анюту и, значит, готов был умереть. И рядом был человек действия, которого не знали чины из столиц, но которого очень хорошо знали в Н-ске а с ним были верные башибузуки. И поэтому бунтари и горлодеры умолкли. Да, они все были наэлектризованы, они подпитывались кожей от атмосферных разрядов - важность момента то какая! Да и сами друг друга заводили до крайности. Но… никто не хотел получать кулаком в нос первым, да и вообще кулаком в нос получать крайне не гламурно… тем более вот так из-за в общем-то незнакомой старухи, к тому же мёртвой старухи… и градус обстановки спал.
"А ОМОНа у вас в городке нет?" - поинтересовалась какая-то бип-персона у мэра. "У нас ни митингов, ни ОМОНа…" - пробормотала городская голова, а закончила мысль она уж и вовсе непечатным словом.
Впрочем бормотальщиков хватало и без мэра - и все они бурча под нос угрозы и угрозки в адрес отца Афанасия и его медного лба понесли гроб с телом великой актрисы не на погост, а чуть далее. И похоронили за оградой. Зато на холме рядом с березкой. Когда комья земли сыпались на крышку гроба, одни из приехавших на похороны маститых актрис заметила: "Любка всегда была не такая как все, и в жизни и в смерти…" А её визави что-то ответила, но слова унес ветерок с юго-запада, он ерошил листики на берёзках. И долго потом говорили положенные речи разной степени искренности о "невосполнимой потери", часть слов из них попала в завтрашнюю прессу и блоги, прости Господи.
<<<на Рассказы
|
