|
Слепой Пью
Пью был собакой. Большой, лохматой, восточно-европейской овчаркой, с широкой грудью и умными карими глазами. Глазами слепыми. Слепыми не с рождения, зрение пес потерял в следствии долгой болезни: реснички стали заворачиваться в противоположную нормальной сторону и царапать внешнюю оболочку глаз (ее еще называют - роговицей), собаке это причиняло боль, я не поставил перед словом "боль" никакого прилагательного вроде: сильную, режущую и др. Каждому из нас хоть раз в глаза попадала пылинка, но далеко не всем царапали глаза собственные ресницы каждое "моргающие" мгновение. Так что кто-то знает о резе в глазах не понаслышке, ну а кто-то - нет, как им объяснишь?
А что делал в это время хозяин собаки? Пил водку. Водку "Столичную", "Пшеничную" и еще много других марок, в том числе и дешевое палево, скрытое под разнообразными этикетками. Пил и самогон, и спирт и много еще какой огненной воды. Но я не хочу подробно писать о хозяине и его алкого-глюковых мытарствах, не хочу проникать внутрь этого представителя самого высокоразвитого вида разумных существ на планете Земля. Вернусь к собаке. Пью сделался Слепым не сразу - процесс был долгим, и не заметным для кое-кого. В короткое мгновение между двух долгих пьянок, когда хозяин (опять он всплыл - куда же от разумных существ денешься?) заметил, что его четвероногий "друг" стал видеть хуже. Что он сделал? Правильно - стал пить огненную воду дальше. Слово "друг" я не случайно взял в кавычки. Дружба - понятие взаимное, а хозяин не был другом собаке, это только пес - существо "глупое" был другом человеку. Такие дела.
А наречен Пью Слепым был вот как: раз так вышел растакой хозяин на обычно деревянное, покосившееся крыльцо, вышел не просто так, по нужде - проблеваться. И он свое намерение осуществил, но не у самого крыльца, а за поленницей - всё по высшему цивилу. Глядь - рядом пес стоит. Пью всегда сопровождал своего хозяина - мало ли, может быть, помощь тому понадобится? Хозяин верному спутнику образовался и на радостях кинул в собаку поленом. Полено попало прямо в ненавистную скалящуюся морду: ох и визгов было.
- Так тебе, падла, и надо, не... - тут рвота вновь подкатило к горлу самого разумного на Земле существа, - подглядывать! Не увернулся. Хе-хе! Ты теперь Слепой Пью! Хе-хе.
И снова блевотина полилась на землю. Теперь уже Слепой Пью пытался зализать разбитый нос в конуре. Конуру он находил по запаху легко и без участия глаз. Так и произошло "крещение", у одних это водой происходит, а у других и через полено случается…
Не то чтобы Слепого Пью не кормили совсем. Иногда кормил даже хозяин. Объедки с царского стола доставались псу: кожура от колбасы, прокисший суп, про который забыли в пьяном угаре, потроха куриц, коровьи головы и рыбины разной степени тухлости, вымя (если не уварилось) и всё такое прочее. Но это редко. Чаще соседка приносила кашу или суп (не скисшие, а значит вкусные). Получалось так, что Слепой Пью кушал почти каждый день. Это ли не радость? Не умереть с голоду. Пью радовался. Он даже хвостом вилял: хозяину - потому что он хозяин, соседке - потому что, хотя она и не хозяйка (а жаль!), но кормит, прохожим - потому что они не кидаются поленьями.
Иногда пес вспоминал. Ведь не всегда его жизнь была настолько без-радостной. Когда-то его выбрали. А было это так: связка ключей упала на пол. Пью не испугался, он был самым большим щенком среди своих сестриц-братьев. Пугаться? Ха! Сейчас разберемся, что такое шумит тут! Он смело подошел к невесть откуда взявшемуся предмету и прижал его лапами к полу.
- Вот этого беру! - раздалось где-то наверху. Это сказал свое веское слово хозяин.
Сначала хозяин назвал щенка Пиратом, и пес кличке соответствовал: был смелым, шустрым, неунывающим - действительно гроза морей. Когда Пират подрос, на нем зимой каталась вся местная детвора: мальчишки запрягали молодую овчарку в санки и мчались на эдакой "тройке" по близлижайшим улочкам (и даже девчонок катали). Весело было. И без того мощные лапы собаки от такой хорошей нагрузки окрепли, грудь раздалась и Пират намного перерос стандарт своей породы. Однако его никогда не водили на выставки - не о чем сожалеть.
Но не долго вспоминал былое Слепой Пью - блоха укусила под лопаткой и надо было срочно почесаться. Вот здесь, и еще здесь… и снова здесь…
А потом хозяин запил и потихоньку стал превращаться в "хозяина" (в кавычках), а пес из Пирата стал Пью. Гордые человеческие губы слишком надменны для рокочущего слова "пират", теперь они лишь плевались словом "пью", которое очень похоже на "тьфу". Так падал пес в глазах человека, а вот человек по прежнему оставался для пса самым главным авторитетом, практически Богом, если, конечно, допустить мысль, что псы что-то знают о Боге.
Холодно стало псу и он забился поглубже в будку. Зима. Ветер. Колючие снежинки. Более гладкошерстная собака давно бы сдохла, но восточноевропейская овчарка выводилась не для мягкого климата, посему Слепой Пью дрожал лишь в самые лютые морозы. Других собак, даже дворовых, хозяева в такие ночи запускали домой, но только не Пью. У него же был "хозяин".
Так бывает.
Пес все-таки заснул среди относительного холода (ведь в будке все же лежал, а не в сугробе, хотя, быть может, в сугробе было бы и теплее) и постоянного голода (да кормили, кормили его, но большому псу в мороз нужно много… - о мясе и не говорим! - хотя бы костей). И ему снились сны: он катал на санках детей, лаял, дети - кричали, было весело… и тепло, хоть кругом тоже была белая зима… и не хотелось постоянно есть. Были ли эти добрые сны цветными? Я не знаю.
Но даже долгие зимы когда-нибудь кончаются. Вот и холода со стужей сменила весна капелью багряной и ручьями, этими безудержными потоками слез снеговиков. По весне Слепого Пью раздражали коты. Эти твари активизировались и мешали спать, есть, охранять, чесать блох, просто лежать в будке или не в будке, ходить по двору для размятия лап - короче, они своими воплями мешали всему. К тому же запах! Кошачий запах пес не переносил. Какая-то гнусность в нем была. Коты - они же хозяевам не преданы, им плевать, лишь бы молока дали во время, да гладили, они же в большинстве своем даже мышей не ловят - гнусные твари! Посему Пью их гонял повсюду, куда только дотягивалась его цепь, а колесико, к которому эта цепь вела, исправно скользило по длинному проводу, протянутому через весь двор. Колесико "хозяин" смазывать не забывал, ведь когда-то он был слесарем и порядок в деле железячек наводить любил (когда о них
в пьяном угаре вспоминал, разумеется). Особенно надоедал Слепому Пью один кошак, он был хитрый, долго сидел на заборе и наблюдал: куда пес может дотянуться своими клыками, а куда - нет. Потом, когда выверил дистанцию до дюйма (добавив чуток на злость пса), рыжий стал ходить по своим кошачьим местам за границей досягаемости, но в то же время так близко от лающей собаки, чтобы ту не просто раздражать, а доводить до бешенства. Как только Пью ни исходился в лае и рыке, как ни кидался - цепь не порвать, а кота не достать! "Трус! Трус! Трус! " - хрипел пес. Но не было ответа. Столкнуться бы грудью с врагом! Но враг труслив и не дает честного боя. Пусть коты меньше и слабее - Пью не забоялся боя с ними даже в том случае, если бы эти твари были в два раза больше его. За свой истовый лай пес получил по башке. От "хозяина", чтобы не мешал спать. Самому псу мешали спать концерты котов. Март - их время.
А потом пришло лето. Пью лежал около будки и грелся на солнышке. Посторонний шум. Пес по привычки открыл один глаз - хотя уже носом почуял: это воробьи. Уши подтвердили - действительно воробьи спикировали к его миске и чего-то там копошатся. Ложная тревога. Пью закрыл глаз и выдохнул воздух через нос - песчинки от выдоха взметнулись в воздух и спугнули пичужек, но лишь на секунду, потом шустрые воробушки вернулись и стали выбирать в практически пустой миске пса что-нибудь съедобное. Пью снова погрузился в дрёму. В дрёму тяжелую, можно даже сказать собачью...
Лето само по себе прекрасно - пора без холодов, но… летом хуже чем голод, хуже чем холод, хуже чем голод и холод вместе взятые, на Слепого Пью нападала жажда. Жара и сама по себе терзала лохматого пса. Но просто с жарой еще можно было как-то бороться. Заползти в будку, укрыться в тени забора и там высунуть язык широкий как саперная лопата и отводить излишки тепла. Только вот это можно было делать, когда в миске была вода и эту воду можно было вылакать. А вода там была далеко не всегда... Естественно, ведь "хозяин" часто забывал о псе и в том числе о воде для пса.
Когда душно, когда жарко, когда воды нет - вот тогда и понимаешь, что жизнь не такая уж и приятная штука. А Слепой Пью мучился в темноте. Было ли ему от этого легче?
Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох... задержка... выдох. Кажется, что пастью глотаешь песок. Дунуть бы, плюнуть бы, но нет мочи, да и слюны нет. Когда духота обхватывает своими жаркими лапами так плотно, что в незрячих глазах появляются красные пятна, когда эти пятна танцуют хоровод вокруг тяжелой головы, когда двинуться нет мочи, кода в плошке нет воды. Когда воды нет! Тогда ты начинаешь видеть.
Вот она река - близко, рядом, рядом! Два прыжка и всеми четырьмя лапами прямо в волну... так чтобы с головой, только уши прижать. И хлебать, хлебать, хлебать, крутить головой, выкручивать позвоночник, так чтобы брызги летели во все стороны…
Вот тогда и наступает тепловой удар. Потому что мечта - река, она не на самом деле. Ее нет. А жара - есть.
Слепой Пью потерял сознание. Он был даже рад провалиться в темноту. В темноту, где, может, и не было прохлады, но не было и нестерпимого гнета жары.
Только вот пробуждение от небытия не было приятным: снова зной, жара, жажда, такая жажда, что сводит пасть. Нет силы, чтобы встать и добежать до реки, порвав ошейник, нет воли, чтобы заставить свою силу это осуществить. И снова пес провалился в тьму.
Так бывало не раз - пунктирная жизнь настала для Слепого Пью: то он здесь и сейчас, то не здесь и не сейчас. Бумс, бумс - тяжело стучит кровь в висках.
Какие-то светлые фигуры, вроде, даже кошки - р-р-р! но не получается их догнать, лапы где-то застревают.
Глаза потускнели, шерсть - свалялась, пес исхудал и производил впечатление ходячего скелета, на который натянули старую, потрепанную молью и другими паразитами, шкуру. Но и жара прошла. Наступили просто солнечные дни. Их пес перенес легко. Правда, голодал, но иногда. Что такое голод, в сравнении с жаждой? Ничто, лишь живот сводит - терпеть можно. Да, и от голода глюки бывают, представляешь себе кости и прочую вкуснотень, но страдания от голода легче, много легче страданий от жажды. Однако и светлые моменты вкраплялись в общем-то серую жизнь пса. Порой он ловил солнечные зайчики. Всё это происходило в его воображении, ведь он слишком слабо видел, чтобы различать где солнечный заяц сидит, а где его нет. Он вспоминал, и по этим воспоминаниям воссоздавал тот старый, добрый мир. Когда-то один мальчишка играл с псом: садился на забор и запускал зеркальцем маленькую солнечную лужицу во двор, где нес службу тогда еще молодой пес. И пес не лаял на нарушителя спокойствия, наоборот, он гонялся за зайцем - а тот от рук пацана всё время менял свои убежища. Вы скажете, что это не по-собачьи. Быть может, но Слепому Пью и сейчас радостно было гоняться за воображаемым зайцем, ему даже как-то светлее становилось, когда он ловил зайца, морда согревалась, не по-настоящему - много лучше, чем по-настоящему. Что уж говорить про прошлое, там находился истинный свет и всамделишная радость, но только вот тяжело до них дотянуться теперь…
А потом пришла осень и снова лапы Слепого Пью зашуршали листьями - он любил этот спокойный тихий звук - шур-шур, звук словно обволакивающий лапы. С ним даже можно было играть: быстрее- медленнее, громче-тише, там-сям - так сочинялись шуршурные "мелодии". И пес забывал о своем возрасте и порой игрался с наиболее большим листом клена или веткой - всё веселее служить. А пес служил, псы они такие - не могут просто жить (как, например, кошки), всё им надо какую-нибудь обязанность на плечи взгромоздить и нести ее по жизни.
Но почему-то иногда, даже вроде бы в хорошее и беззаботное настроение проникали черные мысли. Мысли плохие. Настолько плохие, что Слепой Пью их даже боялся - а он не боялся ничего во вне себя. Что это были за мысли? Укусить "хозяина". Или даже... пес скулил и забивался в будку и уже там, в сумраке кусал себя за хвост - только бы "хозяин" не узнал об этих черных мыслях. Слепой Пью думал, что он самый плохой пес на свете, что хуже него никого нет. Так ли это?
Уж лучше укусить собственный хвост, чем предать друга.
Предвидел ли он крутой поворот в своей жизни? Бывают ли вообще собаки ясновидящими? Порой, они чувствуют приближающееся землетрясение и вытаскивают своих хозяев из дома, который, возможно, в скором времени будет разрушен. Так бывает. А вот, если не землетрясение, а более мелкое события из будущего, но по последствием с землетрясением сравнимое? Несомненно одно: тяжкая дрёма у Пью была раньше, чем случилось Это...
Само событие прошло для пса совершенно не замеченным. "Хозяин" перестал появляться в пределах досягаемости слуха и нюха собаки - но так бывало, бывало не раз, не два и даже не три... до скольки умеют считать четвероногие друзья, не цирковые, а самые что ни на есть обычные? К зоологам, к биологам, может, они в курсе. Пью лишь моргал слепыми глазами и что-то непонятное росло в его душе. Тоска, наверное. Но чувство это еще не оформилось, еще не вылезло из кокона, еще только зрело. Но и его время пришло.
Слепой Пью затосковал по-настоящему: "хозяина" не было слишком долго. Не было ни пьяным, ни сильно пьяным, ни как всегда - очень сильно пьяным. Его просто не было. Чересчур продолжительное время. Чем меряют время псы, сутками, перерывами в кормежке, или любовями своими собачьими? Снова к зоологам. Но не до них сейчас мне, а тем более псу: "хозяин" пропал, кавычки по бокам слова "хозяин" стали таять, его светлый образ прорывался через всё то черное зло, что он обрушивал на пса в свое время предостаточно, и стирал эти непочетные шевроны. Пью думал: "хозяин" и до этого пропадал. Запой - есть такое слово, неизвестное по буквам собакам, но очень хорошо им известное по духу, они не любят пьяных, запойных, но если пьяный - это обычное состояние хозяина... тогда дело другое. Может, запой? Рык вырвался из пасти пса. На кого-то он даже гавкнул, а ведь никого из посторонних по близости не маячало, не шуршало, не издавало тревожных запахов.
Лишь соседка охала особенно сильно и приносила хавки гораздо больше, чем обычно. Пес не знал, что его "хозяина" забрали. Забрали за убийство. Дело было банальным, как пустая тара: выпили, кто-то что-то сказал не так, как хотелось другому кому-то, кулаки зачесались, а в одном из них неожиданно оказался кухонный нож. Итог: три вусмерть пьяных человека очнулись утром, а четвертый - не очнулся, потому что был мертв. Убийцей оказался "хозяин" Слепого Пью. Обычные пьяные дела.
А потом пес услышал голос.
Ласковый голос услышал пес.
Слепые глаза посмотрели на обладателя ласкового голоса. Это было розовое пятно. Если бы собаки видели цвет оно несомненно виделось бы псу розовым. На самом деле Пью видел - а он не до конца ослеп - лишь что-то чуть ярче обычного серого фона. А вот кошка на его месте увидела бы розовое пятно. Так могло бы быть, но никогда не было, ведь Слепой Пью - пес, а совсем не кот. Совсем-совсем не кот. Но тут важнее личные впечатления. Пятно Слепому Пью казалось розовым, а значит таковым было на самом деле.
И запахло чем-то вкусным. Очень вкусным запахло. Вкусно-горячим.
Это было мясо. Настоящее мясо. Большой кусок. Слепой Пью такого никогда не ел. А если и ел, то давным-давно забыл о таком большом счастье.
Но и этот невероятный гостинец он съел - точнее проглотил - не сразу. Сначала он подумал: не предательством ли будет съесть еду из чужих рук? Поленья, пинки, побои и удары, а также ругань "хозяина", непонятно куда девшегося, как-то забылись. Пес даже отвернулся - а то бы запросто захлебнулся слюной!
- Не бойся...
Вот еще! Зачем ему, хоть и слепому, но сильному, бояться этого ласкового голоса? Ведь понятно, что опасности тут никакой нет. Но как же вкусно пахнет!
Пес не выдержал и схватил своими мощными челюстями горячее.
Ласковый голос стал появляться регулярно и так же регулярно Слепому Пью стало доставаться много всяких вкусностей. К хорошему привыкаешь быстро. Пес доверился ласковому голосу и через некоторое время дал себя увести.
- Вот и хорошо! - сказал соседка. Несомненно, что она имела в виду судьбу пса а не то, что ей уже не придется его подкармливать (но ведь люди бывают разными, бывают среди них и циники, пусть рассмотрят и такую версию событий).
Слепой Пью на прощанье лизнул соседку в щеку. Больше они никогда не виделись.
Пес узнал, что вода оказывается может быть не только в виде дождя и снега, не только в миске и в шланге, но еще и теплой в ванне. Его помыли! с шампунем и еще чем-то, что очень не понравилось блохам. Пью даже чесаться практически перестал - ну нет блох и всё тут! А еще его шерсть расчесали, колтуны состригли, и всё это ласковыми мягкими руками. Он мог только лизать их большим шершавым языком, ведь собаки не умеют разговаривать. А еще он смотрел, смотрел с благодарностью на розовое пятно, смотрел своими карими и практически ничего не видящими глазами. И видел что-то своё.
Теперь у Пью не было будки, он жил как бы в будке, но это была не будка, это была человеческая квартира, напоминающая большую собачью будку, но все-таки это была не будка. Тепло, сухо, не дует - вроде бы хорошо… но что-то кололо, иногда, и пью хотелось в свою старую будку. Но тут же он вспоминал другое. Плохое. И тогда, даже если это был сон, он дергался и скулил, или говорил гр-а-ав! но потом осознавал, что сейчас всё совсем по-другому и спохватывался, устраивался на своем коврике поудобнее и засыпал успокоенный.
И еще оказалось, что коты тоже бывают хорошими. Один такой жил у Розового пятна (оно не стало хозяином собаке - хозяин может быть лишь один, но было просто хорошим Розовым пятном - а это не так уж и просто, в мире полно серых и злых пятен). Слепой Пью принял того не сразу, поначалу хотел перекусить, но пятно заголосило и спасло кота. Потом пес понял: кот уже старый, слабый, практически не орет - а это плюс. И самое главное не подлый - он даже свою еду с легкостью уступал псу. Но пес чужого не ел - такое просто было невозможно. Зачем есть больше, чем тебе надо?
От регулярной… регулярной! кормежки Слепой Пью раздобрел: теперь шерсть его стала лосниться, весь он как будто лучился бодростью и здоровьем, седых волос стало меньше, бока больше не вваливались и живот не прилипал к позвоночнику. Пес не знал как выразить свою благодарность. Он просто подходил к Розовому пятну, когда то смотрело в шумный ящик, и клал голову на колени… нет, не хозяину, просто доброму существу. Существу, за которое он легко мог отдать жизнь…
но как скажешь по-собачьи все что рвется из груди, этого же так много! Просто широким языком мазнуть по тоненькой руке, или встать на лапы и дотянуться до щек.
Его трепали по лобастой голове и чуть отодвигали в сторону - пес легко загораживал весь экран телевизора. Или выключали дуроскоп и бежали с собакой на прогулку.
Да, да! Теперь с ним гуляли. Его выгуливали. Купили новый ошейник и поводок. Поначалу псу было боязно спускаться по пролетам лестницы с третьего этажа. Но потом он привык, благодаря доверию к рукам Розового пятна - они вели и направляли, помогали и не давали сбиться с пути.
На одной из прогулок Слепой Пью позволил себя убежать от Розового пятна довольно далеко. Слух и нюх его не подводили - он довольно сносно ориентировался на знакомой местности. Вот тут - дерево, тут - кусты, а тут - тропинка, по ней пес и гулял, кое-где метя территорию. Этот маршрут прогулок он достаточно полно хранил в своей памяти и не плутал.
- Снимай цацки!
Слепой Пью не понял слов, но понял интонацию. Розовому пятну угрожают какие-то черные пятна. Неслышно большие подушечки лап пса стали приминать землю - он помчался спасать Розовое пятно.
- А-а-а! - заголосил один из грабителей, когда мощные челюсти непонятно откуда взявшегося громадного пса стали терзать его промежность (пес не выбирал места для укуса, вцепился куда вцепилось). Второй из гопстопщиков неуклюже стал махать финкой, нужна была аккуратность и точность, чтобы попасть в собаку и не проткнуть при этом своего подельщика.
Что-то острое лизнуло шею Слепого Пью. Еще и еще раз. Колючее жало. Он ослабил хватку и развернулся. Бросился на жало. В пасти стало солоно от собственной крови. Его и без того нешуточная злость от этого только распалилась. Гр-р-а-а-а! Рвать плоть и валить на землю. Рвать и валить. А повалив, рвать. Теперь острое жало ударяло в грудь, но пес чувствовал: его боятся, его смертельно боятся, а значит он победит. Он не боялся. Ничто в мире его не остановит. И вновь его челюсти смыкались и размыкались, хватали и отпускали, чтобы снова схватить. Он победит! Но Слепой Пью почему-то слабел, слабел тогда, когда вроде бы уже всех подмял и растерзал. Но пес ни разу не визгнул - визжали черные пятна.
Они трусливые… если бы не это жало… он бы их совсем сожрал… черных пятен вокруг становилось всё больше и больше…
и мало-помалу Слепой Пью перестал видеть не только Розовое пятно (но он его спас, это он знал точно: спас!), но и вообще что-нибудь. Он становился всё меньше и меньше, превращался в щенка, в зародыш, в ничто и проваливался в глобальную темноту.
Ма-ма!
Окровавленные люди на асфальте. Восточноевропейская овчарка в крови на асфальте. Рядом плачущая женщина. Рядом желто-синие машины с работающими мигалками. Рядом бело-красные машины с работающими мигалками. Рядом машина телевизионщиков без мигалок. Ну чем не сюжет для статьи? Но никто путёво об этом не написал, получились обычные газетные материалы, хотя и с изюминкой, но даже изюм всех перипетий не смог передать - на то он и просто изюм: ягода сладкая, которая нигде не растет, без корней она, без соков живительных, одни морщины и фактурны…
Непонятно кто непонятно что осознает, хотя и непонятно: осознает ли, точно ли то, что кто-то вообще есть, отделен ли в субъект от объекта... короче, муть всякая.
Продолжение всякой мути. Но уже есть свет. То есть муть просвечивают.
Стало хуже. Теперь есть муть, свет и еще боль. Боль еще и еще. Боли много. Она больше, чем свет и даже много больше мути.
Убежать. Скорей, скорей! Лапы словно в болото погруженные, не шевелятся, даже хвостом вильнуть невозможно. Слепой Пью заскулил и снова провалился в темноту.
- А он у вас слепой, - заметил ветеринар.
- Да, да, я знаю, - женщина плакала и обнимала такого несуразного в бинтах Слепого Пью. А тот лизал ей заплаканные щеки большим, алым, шершавым языком.
- Ему очень повезло. После стольких ножевых ранений выжил. Могучий организм. Переросток, но прекрасный представитель своей породы. Про него я специальный репортаж недавно видел смотрел. Вы там еще интервью давали.
- Да, да…
- Выпейте воды и успокойтесь. Всё страшное позади. Он жив и скоро будет совершенно здоров. Ни позвоночник, ни жизненно важные органы не были задеты. Всё будет хорошо. Правда, зрение псу уже не вернуть. Но он же, я так понял, к вам попал уже слепым.
- Да, да…
А Пью всё лизал алым языком Розовое пятно. Выше, выше, чтобы Хозяйка засмеялась. Да, это была его настоящая Хозяйка, а тот… тот был не настоящий, это вообще было сном, сном до того сна с жалами и темнотой. Но об этом не сейчас. Сейчас Пирату было хорошо. Если бы он мог улыбаться - он бы улыбался. Без причины. Просто потому, что ему было хорошо (безточие)
<<<на ё@Моё
|
