|
Пари
Вспышка
Видно: дворик, каменистый дворик без архитектурных изысков; трава, камни, трещины между камней заросли непобедимой никакими садовниками и сандалиями травой; там где нет камней земля утрамбована - вот, пожалуй и весь пейзаж. Но есть еще свеча, высокая толстая свеча. Послушник зажег ее и заспешил к учителю. Чьи-то влюбленные глаза следили за его действиями…
Вспышка
Видно: в комнате три человека, троица, три фигуры на доске чьей-то игры или спектакля какого-то режиссера (но в вспышке не видно ни игрока, ни режиссера-кукловода). Первый из троицы - это уже знакомый по вспышкам запыхавшийся послушник (тот, что зажег свечу), второй - маг, ни его лицо, ни его одеяние ничего не могут добавить к простому описывающему его слову "маг", третий - путник, невысок, мускулист, в меру покрыт загаром и шрамами, одежда добротная, но потрепанная, ее не демонстрируют, ее носят. Дыхание двух последних ровное.
- Мне нужно посмотреть в зеркало, - сказал маг и удалился.
Молчание оставшихся двоих в комнате людей (а за ними наблюдали чьи-то влюбленные глаза) затянулось. Путник подошел к окну.
- Кажется, дождь начинается.
Послушник сделал два шага к проему окна и действительно увидел первые капли дождя, они как пробные стрелы намечали пути будущим ордам своих сестриц.
- Свеча сейчас потухнет, - констатировал путник.
- О нет, это… - и послушник долго объяснял какая это замечательная свеча, рассказывал технологию ее изготовления и подробности обряда, в котором свеча выполняла свое предназначение.
- Потухнет, - решительно заявил путник, внимательно выслушав речь ученика мага.
- Нет.
- Посмотрим.
Два человека молча смотрят, как огонек свечи борется с каплями (а за ними наблюдают чьи-то влюбленные…). Одиночные ему не страшны - светоч лишь пригибается в своей чаше и вновь встает что называется в полный рост. А вот с толпой ему уже сладить труднее - приходится забиваться в самое сердце своей колыбельки, там дышится с трудом и жизнь превращается из ровного горения в сполохи.
А дождь усиливается. Послушник во все глаза сопереживает огоньку. Но тот потух - один в свечке не воин. Путник улыбнулся:
- А если бы мы поспорили, а? На десять золотых, или на сто, а быть может, на тысячу? Конечно, ты бы мог не спорить, если залог был больше, чем ты смог бы отдать. Ну а вдруг? поспорил бы на десять тысяч! - в прищуре глаз путника можно было различить нечто большее, чем десять тысяч золотых.
- Но мы не спорили…
- Точно так. Но можем и поспорить. Пари?
- На что?
- Она снова загорится, прямо под дождем, сейчас. И прогорит минуту.
- Но только никто не будет колдовать и не выйдет из комнаты, - сказал вернувшийся колдун, как бы одобряя спор.
- И что же поставим в заклад? - послушник слегка дрожал, всё происходящее уж больно контрастировало с его обычной жизнью и ее устоявшимся распорядком (он же не замечал чьих-то…).
- Жизнь свою.
- Что?!
- Всё что есть, - путник вторично улыбнулся. - Пари серьёзное и заклад должен быть соответствующий. Конечно, победитель не будет убивать побежденного. Но побежденный должен будет жизнь свою отдать по первому требованию победителя. В любое время и в любом месте. На эшафот взойти вместо него или по какой другой надобности, в жизни всякое случается, порой нужна и жизнь кого-то под рукой, кого-то, кто свою жизнь тебе должен… - он протянул руку.
Послушник посмотрел на учителя. Тот кивнул. Две ладони ударились друг о друга. Маг скрестил руки на груди и закрыл глаза - он как контроль незримо следил за соблюдением условий спора: никакого колдовства и никто не выйдет из комнаты (чтобы вручную - а так самое надежное - зажечь свечу). Путник покачал головой (хрустнули шейные позвонки), расправил плечи и прямым взором уставился на послушника, тот взгляда не выдержал и стал смотреть на свечу. Дождь утопил фитиль в озерке своей прозрачности - свеча не могла зажечься. Не могла… не могла… но сомнения пробили веру ученика: а вдруг?
Вспышка
Что это было: гипноз ли, рука ли человека заранее подговоренного - не ведомо (по крайней мере, не ведомо послушнику), но это не только не ведомо, это еще и не видно в свете вспышке, это досужие домыслы, нереальность. А что же видно? Уже знакомые по сосредоточению в них любви чьи-то глаза и свечу… она загорелась, разом вспыхнула и распространяла победный свет вокруг себя положенное спором время. Пламя не мог залить даже дождь льющий как из ведра - оно лишь свирепело и ярче разгоралось, казалось это не вода с неба падает, а горючее, пища для огневика. Лишь спустя положенную путником минуту пламя исчезло с картины, открывающейся из комнаты (на ней был виден дворик залитый дождем и свеча, теперь уже вторично залитая). Послушник вопросительно взглянул на учителя, тот покачал головой - никто не колдовал.
- Моя жизнь принадлежит вам, вы можете ее взять в любое время и в любом месте.
- Тогда пошли со мной, я же не могу как твой учитель мгновенно покрывать дневные переходы.
Так колдун лишился ученика. Но можно сказать по-другому: путник обрел оруженосца (с молчаливого согласия своего бывшего учителя - что мог сделать меч против человека обладающего знанием). Какой-нибудь из современных читателей может воскликнуть: да что он не мог не выполнить уговора? Простим эту горячность - ведь в те времена за свои слова отвечали, отвечали всем, что имели - жизнью. Это сейчас можно дать слово и забрать его, или забыть о нем, как будто его и не было, вроде бы так и спорить легче. Вроде бы… но и этих околоморальных рассуждений в свете вспышке не видно, а значит о них - молчок!
Вспышка
Видно: цок, цок - отбивают ритм разлуки подковы одной лошади. Бывший послушник оглянулся, но в окне не увидел своего учителя (тот знал, что юноша оглянется также точно, как и то, что он не годится для волшебства, по крайней мере, в теперешнем состоянии, зато годится для пути воина прямо сейчас… а там видно будет). Молодой человек сожалел о многом (слишком о многом, чтобы это выразить), слишком о многом невыразимо сожалел.
Вспышка
Видно: цок, цок - отбивают ритм встречи с приключениями подковы другой лошади. Путник улыбается в густые усы - он знает, что ему не пригодится жизнь своего пока неопытного оруженосца, но зато очень пригодятся умелые руки молодого человека: будет кому ходить за водой и разжигать костер, быть может, он научиться даже отличать воду от пламени. Так они и ехали: один с сожалением оглядывался на прошлое и силился увидеть будущее, другой улыбался настоящему.
Вспышка
Видно: чьи-то влюбленные глаза смотрят вслед удаляющимся всадникам. Но не было больше вспышек, чтобы разглядеть чьи это были глаза. Наблюдателям за наблюдателем (если таковые, конечно, имеются), точнее наблюдательницей остается одно - ждать, когда снова загорится свет повествования…
<<<на ё@Моё
|
