|
На повышение
Вар шел по улице (Вар - как Вар, улица - как улица). Нищий просил милостыню там же. Призыв о необходимости материальной помощи для удовлетворения насущных потребностей вполне жалко одетого господина был услышан Варом.
- Отвали! - сказал Вар нищему и отмахнулся от его попыток сесть на хвост здоровой рукой (другая рука Вара тряслась в лихорадке, но также осталась глухой к просьбе дать на лапу).
На лестнице особенно обособленного особняка Вара попытался тормознуть шофер, он в вежливых тонах попросил прибавки к жалованию, мотивирую это тем, что у него "совершенно случайно, вдруг" случилось прибавление в семействе.
- Планета перенаселена, лучше контролируй свой воспроизводительный тракт, - посоветовал шоферу Вар и затряс рукой, что обрывало дальнейший неконструктивный диалог.
В принципе, в особенно обособленном особняке имелся лифт, но Вар им принципиально не пользовался и, хромая, начал взбираться по широкой, мраморной, украшенной статуями и прочим декором лестнице только ему присущей дребезжащей походкой. Правая сторона его тела была полупарализованной (именно так выражался его лечащий - и очень дорогостояще это делающий - врач, когда переходил от скучной латыни к авторским неологизмам).
Сегодня величественный кабинет, имеющий в своем нутре миллион и еще одну жизненно необходимую для делания делов вещь, был жестоко обойден - Вар прошел мимо него (кабинет рассыпался в прах от бесконечного чувства собственной ненужности, потом стал по-фениксовски из праха восстанавливаться). Также мимо Вар миновал: второй (или запасной) кабинет, пять комнат для гостей, комнату гостей гостей и еще одну пустую (на случай если гости не придут).
Только спальня предоставила ему приют здесь и сейчас.
Никто не назначал Елене аудиенции, она сама вошла.
- Мне нужно с тобой поговорить! - заявила признанная светской хроникой красотка-секс-символ, как будто многочисленные титулы давали ей право врываться в спальню без устной, письменной или телефонной договоренности.
- Твое желание со мной поговорить не дает тебе право врываться в мою спальню посреди ночи, - Вар знал, что так и будет, посему и не спал до ночевого экватора (а было около трех, точнее 02:59 с секундами).
Елена села на кровать, сократив таким образом дистанцию (бедняжка-дистанциюшка упала в обморок, по которому пошли круги) и выставив в лучшем свете ночника свои достоинства (дистанция вынырнула, чтобы взглянуть на них хоть одним глазком - по обмороку вновь пошла рябь).
- Тебе нужны деньги, - предугадал ее выстрел на словесной дуэли Вар и стрельнул сам.
- Не мне! - Елена возмутилась мужским коварством и шовинизмом (ей не дали сказать реплику!).
- Но просишь ты.
- Ты же знаешь, что он не придет к тебе, после всего того, что между вами было…
- И после того, что между нами не было (а не было между Варом и мужем Елены действительно много чего).
Елена опустила глаза - на полу не было написано правильного варианта дальнейших действий, пришлось прибегнуть к штампу:
- Мне нужно сто тысяч, ради этой суммы я готова разделить с тобой ложе.
Вар подумал, что ни одна девушка такое бы в реальной жизни не сказала, а значит данная Богом Елене жизнь была жизнью нереальной или она цитировала что-то из низкопробных шедевров неизвестного филологам бумагомараки (что еще хуже).
- Ты слишком хорошо обо мне подумала, когда заключила, что я добиваюсь от тебя близости. Мне это неинтересно, я слишком калечный для секса… - Вар лил воду на мельницу лукавства. - Я дам тебе сто тысяч прямо сегодня, сейчас, немедленно… но ты должна их отработать. Скажем так: у меня есть рота солдатиков истосковавшихся по женским прелестям. Рота - это сто солдат. За каждого по тысяче. При трех за ночь на все про все уйдет дней сорок, если вычесть месячные выходные.
- Ты с ума сошел! - Елена слушала и не слышала.
- Возможно, так и есть. Ты согласна?
- Конечно, нет!
- Выражаясь твоим языком, сто раз разделенное ложе не стоит ста тысяч? Или дело в количестве участников? Со одним мной, один раз - можно, вроде как оправданная измена предположим любимому мужу. А сотня солдат - это уже перебор? Хорошо! Пусть будет один военный, но сто раз. Одна палка - одна штука. Согласись, работа не пыльная, местами даже приятная… - тут вылупился из яйца кокон, а из него вылезла пауза, которая, навострив затвердевшие крылышки, заполнила спальню витиеватыми траекториями. - Или иди в банк и проси кредита (пауза упала на пол, подстреленная меткой фразой), или заложи драгоценности.
- Но ты же понимаешь, что я не успею! деньги нужны сейчас! У меня нет времени продавать… - Елена начала источать слезы (Вар не мог установить точно: действует ли она по методу Станиславского или действует и не знает, что это так длинно называется).
- Ага. Деньги в сейфе, ключ у меня. Подпишешь контракт на сто сеансов сексотерапии для лейтенанта, которого выберу я почти случайным образом… почти - потому что надо исключить попадание в педераста или импотента…
Елена бросилась на Вара, но была остановлена грубейшим образом: ключ от сейфа больно стукнул ее в лоб.
- Ты не слушаешь, - оторопевший Елене объявил "инвалид" (казавшийся таким слабым и недееспособным). - Подписываешь контракт - получаешь деньги. Не мне тебе объяснять, что будет, если ты его нарушишь.
Вар выдвинул ящик чего-то резного, что сильно напоминало эстетствующую тумбочку, и достал бумагу, очень напоминающую договор на предоставление ста сексуальных утех за сто тысяч.
Елена плакала уже без всякой системы, ее бессистемный плач никого не трогал в спальне (это был очень робкий малый, впрочем, сильно влажный и посему вызывающий все что угодно - даже рвоту - но отнюдь не жалость).
В 5:08 (или около пяти утра) к Вару постучался Герберт.
- Входи, Герберт! - Вару не нужно было видеть сквозь стены, чтобы узнать своего братца. А кто еще мог придти просить денег вместо Елены? Никто. Значит это был Герберт (воистину никто) - а это уже есть логика (девка ветреная при всей своей железячной сущности).
- Не разбудил? - Герберт нес свое тело гордо, он слишком много вкладывал в него любви, времени, усилий и работа-часов в тренажерном зале (о пластических хирургах - либо хорошо, либо ничего).
- Нет, ты же знаешь, что я вижу сны и наяву.
- Бывает, - Герберт не слушал своего ущербного брательника, "ущербного" - с точки зрения культуриста или строителя своего тела (а вольные они строители или невольные - не им судить). - Не одолжишь ли ты мне пару лимонов до наследства?
- Надеешься на то, что наш дядя умрет?
- Ну, если человек два месяца лежит в палате интенсивный терапии, всякое может случится…
- Легко! Легко может всякое случится и легко я тебе дам два лимона золотых кружочков. Герберт, ты же знаешь, ты мой любимый брат… - мельница лукавства переполнилась, но у Вара в активе не было ее акций, чтобы извлечь из их продажи прибыль. - Дам даже три, но под расписку.
- Какую еще расписку? - Герберт наморщил лоб (а ведь там мало рельефных мышц). - Ты мне не доверяешь?
- Что ты! Если бы деньги нужны были тебе, дал бы без расписки, но они нужны не тебе, в данном случае это не важно. Важно то, что они не нужны именно тебе. Раз ты такой добрый, что приперся сюда в неурочное время, лишив свое тело положенного режимом сна, то потрудись отказаться от наследства за три миллиона. Тем более, что ты можешь таким образом и выиграть - а вдруг дядя тебе ничего не оставит?
Еще одна бабочка-пауза вылезла из кокона и долго порхала-порахала, увеличиваясь в размерах, пока ее не подстрелили (таких тварей надо убивать, пока они маленькие!).
- Но могу и проиграть?
- Герберт, Герберт, Герберт (три - даже для подпитанных анаболиками мозгов достаточная цифра), ты думаешь… ты думаешь ночью! не выспавшись! не о культуризме?! Это может плохо кончится. Не думай! - Вар достал из той же эстетствующей тумбочки бумагу, похожую на расписку с цифирью очень похожей на тройку о шести нулях. Чтобы листок не улетел, Вар загрузил его блестящим пистолетом.
- Что это? - Герберт обеспокоился (режиму стало плохо: мало того, что его подопечный в такой час не спит, так он еще и нервничает - а это уже очень похоже на капут недельным трудам!).
- Расписка.
- Это пистолет!
- Ой, ты его заметил. Какая осознанность! Ты такой сильный, а я такой слабый, всякое может случится ночью… ночью этой лунной, когда всем так нужен ключ от сейфа (строчки легли на стих и началась групповуха).
- У тебя…
- Не все в порядке с головой, с рукой, с ногой, с членом, и еще много с чем. Да, я - развалина. Герберт, ты подпишешь бумагу?
- Нет.
Дверь за прорабом - какой корень у этой строительной должности! - своего тела закрылась (не сама: пружина есть еще на свете белом, что не дает ни шанса сквозняку).
Где-то буянил мозговой штурм. Решалась проблема ключей. А можно сказать по-другому: решался вопрос ключей. Вопрос трудный, потому что у "решающих" ключей не было, решали вопрос ключей без них самих. Можно даже утверждать, что вопрос ключей и возник по причине их отсутствия у страждущих, но эдак можно дойти до закольцованности, из которой ни один штурм не выберется. Рубили с плеча: один ключ - у Вара (практически недоступен из-за надежного ограждения в виде расписок и пистолета), другой - у дяди, но в его палату в больнице пробраться труднее, чем зайцем слетать в космос… и тут штурм-мозговик, размахивая дубиной-логикой ворвался в самую последнюю комнату, где спала принцесса Догадка с драконом Незнания - и вспышка озарила небосвод и рык раздался в тишине… кое-кто вспомнил о третьем ключе.
К Герцогине пришли. Точнее пришла. Пришла делегация. Но ведь пришел не один человек… значит, все-таки пришли. Герцогиня приняла процессию, в то же время являющуюся делегацией, образующую группу отдельных индивидуумов. За следующий пятнадцать минут было сказано много слов вкупе со знаками препинания (в основном, радикально восклицательного толка). Бабочки-паузы рождаться не успевали…
- Ладно! - сказала герцогиня и это было очень веским словом (в нем как в янтаре застыла истерика делегации).
Шика-дра-бу - это много ног выбивают синкопу по полам различной фактуры и стоимости (в расчете на один куб.м.).
Делегация дотопотала до комнаты, где дремал сейф (все знали, что Вар уже отбыл из дома - даже часы отбивали время не очень точно, что в присутствии Вара себе не позволяли). Ключ вставлен в скважину. Код прощелкал колесики. Теперь ключ поворачивается, поворачивается ключ и… дверка распахнулась (без участия пружины, это была обделенная дверка, но зато ее открывали сами руки, а самируки - это теплые существа, так что дверка была по своему награжденной за свою пружинную обделенность). И! И!!! …и место денег делегация лицезреет (глагол как луна: светит, но не греет) клочок бумаги (жалкий, но гордый). На нем красовалось одно слово. Герцогиня достала листок из сейфа (в полумраке его чрева было не разобрать мелкий подчерк Вара.
Черной тушью по середине жалкого, но гордого листочка было выведено: Мама!
Таким образом Вар все предугадал и не хранил в сейфе даже ста тысяч (таких вожделенных в эту ночь), он хранил там гораздо большее - слово "Мама" и один знак восторжения. Герцогиня улыбнулась. Больше никто не улыбнулся. Многие и многие и многие ставки в различных мозгах стали сокрушительно падать, а ведь у них не было парашютов…
<<<на ё@Моё
|
