|
Медведь спасатель
Штрих третий, огненный
На побережье никого и никогда так не хоронили, как Потапыча. Прощание с ним примерило всех: старых и молодых, радикалов и консерваторов, кошатников и собачников, веганов и мясоедов, партийных и людей, далеких от древнейшей из забав. Больше никого так не провожали в последний путь, как простого бурого медведя. Это были действительно всенародные похороны. Деревянный ящик несли двенадцать человек, их сменяли, а сзади шла толпа – по главной улице во всю её ширину, от начала и до конца, а людей всё прибывало и прибывало, в бытность СССР первомайские демонстрации столько не собирали. Ни глава государства, ни рок-звезда, ни самый популярный актер театра и кино (если бы они были родом отсюда, умерли и у нас их вдруг решили похоронить, а не в Кремлевской стене или на Ваганьковском кладбище) не вызвали ли бы столько искренних слёз и добрых слов, пролитых и сказанных на поминках. Когда гроб с телом медведя закапывали на опушке леса, пронзительно играл трубач. И люди плакали. И каждый кинул горсть земли и очень быстро над могилой вырос курган…
Несколько позже на спасательной станции утирал слёзы только Васёк, ну ему простительно, он же ещё не разменял тридцатник и не изведал, кто такая тёща. Остальные водку пили молча и сырость не разводили. Речи не толкали, только Иван сказал что-то длиннее слова «Помянем»:
- Потапыч был настоящий мужик, надёжный, как спасательный круг, и безотказный, как автомат Калашникова. Спасал и на воде и на суше… мёд любил… - Савельев посмотрел на открытую трёхлитровую банку меда, к которой слетались осы.
- Мёд я люблю!
Немая сцена достойная Ревизора.
- Потапыч! – протянуло трио мужиков.
Урчание было им ответом, медведь поглощал мёд, осы отдыхали.
Мужики охренели конечно, как могут охренеть только мужики, у которых умер и вдруг объявился живым и невредимым их друг. Но быстро сориентировались и тосты за упокой переросли в тосты за здравие. А Михалыч задымил все окрестности особенно ядрёным Беломором. О том, каким образом Потапыч жив, а не мёртв, деликатно не спрашивали. Он же волшебный медведь спасатель, и не нужно проверять им принцип сохранения энергии и второе начало термодинамики. Но Анатолий – он бы не был Анатолием, если бы этого не сделал – всё же поинтересовался:
- Потапыч, а у тебя седины не прибавилось?
- Неа, - облизываясь, ответил феникс в меду, - мужики, вы же знаете, что я не совсем обычный медведь, думаете меня из ружья вот так просто завалить можно?
- Это понятно… а почему ты сразу не ожил?
Медведь почесал за ухом.
- Ура! – вдруг заорал Васёк от переизбытка чувств.
- Спасибо, Вова, а ты мне можешь поставить песню про плющевого мишутку, который шел по лесу и шишки собирал? – в глазах Потапыча загорелся какой-то огонёк, который, пожалуй, только Михалыч смог правильно идентифицировать. Но он был под Кандагаром, а остальные там не были…
- Да не вопрос, щас скачаю… - Васёк ненадолго уткнулся в смартфон и скоро из динамиков раздался голос Летова:
Плюшевый мишутка
Шёл по лесу, шишки собирал
Сразу терял всё, что находил
Превращался в дулю
Чтобы кто-то там... вспомнил
Чтобы кто-то там... глянул
Чтобы кто-то там понял
Плюшевый мишутка
Шёл войною прямо на Берлин
На этом месте в глазах медведя огонёк разгорелся особенно сильно. А Михалыч лишь выпустил особенно сизый дым и пронзил его кольцами. Ну чем, мать её еди, не Олимпиада?
А поутру они проснулись. Больше всего помятым выглядел Васёк (если бы молодость знала, когда надо остановиться), Михалыч был просто суровее, чем обычно, и сразу пошёл купаться. Иван потерял обычную весёлость, но не присутствие духа и выпускал этот дух в наветренную сторону пляжа, а сам смотрел на зарю. И ещё он икал, пил минеральную воду, оставшуюся после вчерашнего (водку выпили всю, а иначе несчитово), задерживал дыхание, но икота не проходила. А Потапыч как ни в чём ни бывало уже бдил: курсировал по пляжу и следил за порядком, он был свеж, как зелёный огурчик, только кто такой засолит? Да никто!
И всё-таки кое-что в медведе спасателе изменилось. Нет, он не стал менее добр к детям и к их родителям. Он по-прежнему снисходительно относился к отдыхающим подшофе (ну, если только они не дебоширили, таких он быстро успокаивал), ко всяким шурам-мурам он тоже был толерантен, хотя вряд ли знал это слово. А вот с преступность вдруг стал бороться жёстко. Сначала наехал на шулеров, которые промышляли на пляже и с помощью карт облегчали кошельки загорающих. Не потому, что они были шибко важными персонами в этом его «походе на Берлин», просто они были ближе всего. Он был убедительнее Марлона Брандо, когда подошёл к кружку по интересам и сделал предложение, от которого шулера не смогли отказаться:
- Загорать и купаться здесь можете, а про азартные игры – забудьте! И не только здесь, а по всему побережью.
И посмотрел так, что всем всё стало ясно. Потом на базарчик наведался во время сбора дани с торговцев. Ребят короткостриженных он согнал в кучу на автостоянке, перевернул чёрный BMW и утрамбовал автомобиль в монумент борьбы с организованной преступностью. Забравшись на постамент, как в своё время Ленин на броневик, Потапыч толкнул короткую речь:
- С этого дня никаких поборов с бизнесменов больших и маленьких. Ни здесь, ни в городе. Понятно?
Широкоплечие помялись на своих двоих, поиграли желваками и прочими мышцами. Понятно было не всем и тогда лапа Потапыча взяла особо крутого перца за жопу. Шило в заднице представляете? А тут сразу четыре шила, да ещё каких! В общем индивид некоторое время сидеть не мог и на вопросы старших товарищей отвечал стоя. А вопросы возникли, если шулеры – частный случай и ради них с авторитетным в округе медведем разбираться бы не стали. То рэкет – дело другое, и деньги крутятся другие. Это как с маски шоу свечной заводик отобрать! И Потапыча решили убрать. По тихому. Нет медведя – нет проблемы.
Однажды ночью какие-то неустановленные тёмные личности подъехали к лодочной станции. В Потапыча разрядили по две обоймы из трёх калашей, потом труп медведя облили бензином АИ-95 и подожгли. Приехавшие пожарные так и не смогли потушить деревянное здание, пока оно само не выгорело, красный петух не перестал клевать деревянные зёрнышки. В груде пепла нашли останки медведя и много свинцовых желудей. Но не долго радовались бандиты по своим точкам сбора. Бурый смерч пронесся по побережью. Внедорожники вместе с крутыми ребятками переворачивались и сплющивались – Потапыч прыгал на них до тех пор, пока людям не становилось больно и одновременно с этим повреждения не носили ещё летального исхода. Братки отправлялись пачками в больницу, тем, кому не повезло больше – в реанимацию, но таких было единицы, а вот на кладбище не переехал никто. Потапыч действовал филигранно, как Терминатор из второй серии и заповедь «Не убий» блюл строго. Коттеджи брались штурмом – стены кирпичные взламывались совершенно тупо – медведь просто проходил сквозь них, а от отлетающих кирпичей уворачивались сторожевые псы, которые поджимали хвосты при виде свирепого непрошенного гостя и делали лапы куда подальше… выстрелы в себя из разнокалиберного оружия Потапыч принимал, но за такое дело ломал руки, причем сразу обе, ну и ноги тоже, чтобы уж для симметрии. Несладко жить с переломанными конечностями. Особо упёртым главарям банд медведь отрывал уши и рвал ноздри (это шло в комплект с переломанными ногами и руками). Арсеналы медведь ликвидировал, многие дома и хозяйственные постройки сжигал. Эти окаянные для бандитов дни полыхало по нашим весям мощно. Особенно свирепо под раздачу попали наркопритоны. За распространение зелья Потапыч не только ломал конечности, но и делал иглоукалывание, прошедшие эту неприятную процедуру, не распространялись куда именно колол медведь. Но лица имели настолько бледные до синевы, что быть похожими на зомби никто не хотел. Цыгане с побережья сдристнули быстро. Трудно торговать наркотиками, когда сквозь понастроенные за счет продажи пагубного дела каменные хоромы проламывается медведь. У нас нет этнической преступности. Поэтому цыгане съехали. Не сразу все, многие сначала отлежали в больницах. С койками в лечебных заведениях случилась напряжёнка. Кто побогаче сразу переезжал в клиники Москвы.
Доброе слово Потапыча и невозможность его убить, действовали лучше, чем просто доброе слово Потапыча. Организованная преступность потянулась в иммиграцию вслед за цыганами. Опять же повторимся – закрепление помогает при склерозе - не сразу все, сначала бандиты лежали в гипсе и многие пили бульон из соломинки, потому что челюсти тоже были сломаны, как руки и ноги. Странно, но грабителей и разбойников с больших и малых скользких дорожек было никому не жалко. Вот как-то быстро развеялся флёр бандитского романтизма. Не оказалось сочувствующих. Без преступников простому народу жить лучше. Поэтому по отчалившим бандюганам никто не вздыхал. Ну, кроме их краль, которые также иммигрировали в иные земли.
Очень быстро некоторые функции преступных элементов взяли на себя нечистые на руку полицейские. Потапыч такую диалектику не воспринял и стал бороться с оборотнями в погонах. Картина маслом: ворота участка с грохотом распахиваются, бушующий медведь загоняет весь личный состав на берёзы и заборы, а далее Потапыч проводит политинформацию.
- Людей охранять и защищать можете, деньги вымогать не можете! Всё ясно? – и сверлит, сверлит своим взглядом и жгет внутренним огнём нечисть.
Кто-то кивнул (особенно трогательно это выглядело у тех, кто сохранил на макушках фирменные головные уборы), кто-то протянул «Так точно». Начальник полиции, чья нога была зажата в лапе Потапыча, а сам начальник болтался, как… как жирный пингвин, которого белый медведь поднял за лапку (да автор в курсе, что белые медведи живут на севере, а пингвины – на юге), бормотал что-то в стиле подпоручика Дуба из похождений о доблестном солдате Швейка: «Ты ещё меня не знаешь, но ты меня ещё узнаешь». Вот это вряд ли. Начальник переехал в госпиталь, а потом запросил перевода. Вызванный на помощь полиции ОМОН не приехал. Нет, не то чтобы омоновцы зассали. Но по чесноку зассали! Ну убьёшь ты медведя. Вон бандюганы сколько раз убивали. А дальше? Дальше Потапыч возрождается, ломает тебе всё что можно, да ещё и задницу может распороть на британский флаг. Оно кому-то надо? Вот ОМОН и не приехал. Надо ли говорить, что по уровню преступности наше побережье прочно закрепилось на первом месте по стране. А Потапыч от благодарных жителей имел неограниченный кредит на мёд и другие вкусняшки.
Да, кстати, проституция на побережье стала легальной. То есть сутенеров Потапыч изжил, а девчонок наоборот оставил. Ибо не ему судить, каким именно способом барышни зарабатывают на жизнь. Ночные бабочки организовали профсоюз и стали платить налоги (как индивидуальные предприниматели по упрощенной схеме). От повязанных на шею бюстгальтеров Потапыч деликатно отказывался, а вот плюшки принимал, вот такой он противоречивый медведище. Вот и на отдельные случаи воровства бурый герой смотрел сквозь лапы.
- Потапыч, нам доски нужны, чтобы станцию восстановить. А денег нет… - Анатолий смотрел искоса.
- Так лес большой…
- Это же преступление против государства, - улыбнулся Анатолий.
- Не оскудеет…
Знакомому леснику поставили пузырь и трое людей плюс медведь под песню «Эх, дубинушка, ухнем» очистили некоторое количество леса от этого самого леса, потом вывезли несколько кубов экспроприированного имущества и безжалостно его распилили, чем не создали добавочную стоимость, ибо платили опять-таки поллитрами. Двойные стандарты на лицо. Точнее на морде, на хитрой бурой морде… каким-то волшебным образом доски быстро высохли и вот уже на лодочной станции слышен стук молотков.
<<<на Рассказы
|