|
Лагерь
Работали мы на строительстве завода. Завод входил в состав Крепости №5. Она располагалась в бухте Чаша. Приливы были высокие и работу приходилось часто прерывать - волны захлестывали через дамбу. Да еще проклятые вредители пользовались тем, что наша страна в кольце врагов… как это там старший на политинформации говорил? А-а-а… некогда вспоминать.
Мешок я не удержал и он упал. Это плохо, он может порваться и полиэтилен тогда рассыпается по полу белой пургой. Надо спешить, сзади идет Борька. В бригаде нашей еще Володька, Пашка, Митяй, Эдик и Женек. И бригадир - Фрол. Мешок я успел поднять и живой конвейер не задержался из-за моего ротозейства.
После мешков таскали длинные рулоны, один рулон брали всей бригадой и как муравьи тащили по узким проходам. Не так тяжело как мешки, да и веселей. Песни пели. Но третий по счету рулон порвался. Наверняка вредители постарались. И на фабрике рулонов эта падаль окопалась. Ничего Комитет Бдительности их выведет на чистую воду! И тогда по решению суда - расстрел. С ними только так! Жалко два раза нельзя к стенке поставить. Мы долго запихивали стекловату в порвавшийся рулон. Изрезались.
Обед. Лапша с курицей, правда от курицы лишь запах по тарелкам бродит, но мы же рядом с фронтом - на что жаловаться? Итак хорошо, что горячее есть. На второе горох. Компот из сухофруктов и булочка на десерт. Булочка хрустящая, так и тает во рту. Сказка!
После обеда опять рулоны. Много их. Фрол сказал, что надо подналечь. План. А то мы не знаем. Больше рулоны не рвались.
Сирена. Бегу к лестнице. Эдика зажало балкой - но не помочь, такую и всей бригадой не поднимешь. Да и времени нет, лишь перекошенное лицо врезается в сердце. Что-то он кричит, что-то кричу я. Поворот, нагоняю Митяя, вроде бы успеваем добежать до люка… Ан нет - волна накрыла такая, что не только наша бригада, таскающая рулоны внизу, но и те кто был на верхних ярусах не успели выбраться. Амба!
Воздуха я набрал полную грудь. Руками и ногами молочу - будь здоров! Не паникую. С малых лет на море, ныряю лучше всех в нашем потоке детдомовских. Спасательный люк надо найти. Их много. Подвалы часто топит. А вот и желтая лампа, рядом с ней путь наверх. Из люка выбрался нормально - не зацепился. Что-то воды много - света не видно. И откуда столько воды? Грудь стало сжимать и в ушах: чпок-чпок! Давление. Как торпеда несусь к поверхности. Только вода всё не кончается. На глубине я, как водолаз. Откуда столько воды?
Пузырьки чуток изо рта выпустил. Но легче не стало. Всё, больше не могу. Вода стала краснеть. А белого света не видно. Он хороший… белый свет…
Я - дельфин. Я кручусь, разрезаю воду плавниками и хвостом. И-и-и-а-а-а!
Темнота…
Лагерь. Я сразу понял, что это лагерь. Белые домики. Пляж. Никто не работает, даже ребята старше меня и то отдыхают. Девчонок опять же много, тоже не работают. Сирен не слышно, вон одна висит, но молчит. Точно лагерь.
Я подошел к незастекленной веранде. Там сидел старший (нашивки у него тыловые правда, но у меня и таких нет). Надо узнать что к чему. Поздоровались. Молчу пока. Неудобно первым спрашивать. Он спросил: где твой номерок?
Гляжу - на столе разноцветные номерки, веселые такие, пластмассовые, даже цифры на них и то не одинаково-черные, как у шкафчиков на заводе. Эх завод… куда он делся интересно? А здесь одно слово: тыл, даже по номеркам ясно - война, фронт, бой далеко отсюда, здесь тихо, спокойно. Но где это я? Некогда думать. Надо вспомнить номер… или цвет. И ведь точно знаю: один из этих цветных кругляков мой. Но какой? Не помню! А должен знать. Если старший спрашивает - должен знать ответ. Какой же мой? В голове загудело. И тут я заплакал. Слезы аж брызнули. И это перед старшим! Не выдержал я - убежал.
Вот и спасительные деревья. Среди них и спрячусь. Разревелся как девчонка! С хныканьем и слезами величиной с горох. Как назло на мне футболка - рукавами не вытрешь. А руками только по щекам лужи разводятся. Так я плакал всего один раз в жизни: когда мои родители оказались врагами народа и их увезли на суд. Передо мной положили заявление об Отречении, а я плакал и никак не мог разглядеть где расписаться нужно. А как в детдом определили (спасибо Вождю - заботится о нас!) - так я больше ни разу не плакал.
Старший меня нашел и успокоил. Оказывается у меня провалы в памяти, и он просто так про номерок спросил, чтобы выяснить помню ли я свой номер или нет, а совсем не для того, чтобы меня проверить. Пошли с ним в лазарет. Там мне дали сладкой микстуры. Доктор всё называл меня дельфинчиком. По-доброму так, по-тыловому: а хочет ли наш дельфинчик микстурки? И уже рядом с моим ртом полная ложка розовой тягучей жидкости. Я сразу не решился лекарство принять. "А чего это наш дельфинчик боится? Она совсем не горькая!" - доктор смотрел на меня большими из-за плюсовых очков глазами и в них был смех. Так и оказалась - не горькая. Даже чересчур сладкая - пришлось запивать вторую порцию водой.
Сразу потянуло в сон.
Две недели я реанимировался. Это я не придумываю. Так доктор сказал: дельфинчик реанимируется. Во оно как! Оказалось, что меня спасли дельфины. Больше никто в той катастрофе на заводе №5 не выжил. Но про катастрофу - это военная тайна. Официально никакого завода и тем более крепости мы в Чаше не строили. Пусть враги не радуются, что у нас урон! Три дня я с дельфинами плавал, ел сырую рыбу, пил соленую воду. Потом меня наши пограничники обнаружили… потом меня лечили, всякие трубки в тело втыкали, чтобы лекарства прямо в кровь текли, так вроде лучше. Не разбираюсь я в лекарствах. И еще у меня смерть была, но не полная… как это?.. докторская… нет… аптекарская… тоже не то! А-а-а, вспомнил: клиническая, вот… Но я и её не помню. Только лагерь "Чайка", в который меня отправили на отдых, я местами помнил, а с дня, когда там разревелся - уже всё стал помнить. Номерок у меня оказался желтый № 380.
До сих пор помню эти цифры: три, восемь, ноль. Странно, но торпедный катер, что мне сейчас боеприпасы и продукты привозит тоже с таким номером. Дельфинов я обучил определять корабли по шуму и они к острову подпускают только этот катер. Остальные корабли что мимо проходят не наши, вражеские значит, их - взрывать! И взрываем.
Меня нет в анкетах, моя должность отсутствует в реестре профессий. Я настолько засекречен, что обо мне кроме Вождя и пары чинов в генштабе мало кто знает. Только враг кое о чем догадывается. Уж слишком часто около острова Ивна стали его корабли тонуть. Ивну бомбили так, что превратили в одно бугристое поле. Только зря бомбы израсходовали: база наша под водой (наша - потому что моя и дельфинов). Моих боевых соратников всего двадцать четыре, плюс молодняк, который в любое время можно запрячь. Такое неморское слово, даже смешно, "запрячь" - это же извозчики, их пожизненное тпру-у! и всё такое. Откуда я знаю про извозчиков? Иногда я помню, что было не со мной, правда чаще наоборот: не помню, что со мной было. О чем я думал? Плохо, когда мысль прерывается. Ага, думал о боевом устройстве, которое крепится к дельфину специально разработанной упряжью - новое слово не стали выдумывать, взяли из коневодства. Кони, гм… я даже их ни разу не видел.
Сейчас у нас под водой - тихий час. Дельфины отдыхают (они не спят, просто более замедлены), и я не сплю. В такие минуты, когда нет боевой тревоги, и сон не приходит, и книжка не читается, остается одно - вспоминать прошлое. А из всего прошлого самая светлая полоса - лагерь. Именно там выяснилось, что с дельфинами я на "ты", потом дельфины из друзей для меня превратились в соратников. Теперь я в одиночном (если считать только людей) плавании. И в который раз возвращаюсь мысленно в лагерь - такой вот я турист в прошлое. Кто такие туристы? Перебираю брезентовый чехол для энзэшного харча… гм, кажется харч - это еда… чехол грязно-зеленый, скорее грязный, чем зеленый. Да, а в лагере… в таком далеком и по географии и по времени от меня лагере… там же даже номерки к личным ящикам были цветные… лагерь…
>>>на ё@Моё
|
