|
Дельфины - мои друзья
Процесс пытались сделать громким. Еще бы! Двойное убийство. Два несовершеннолетних подростка жестоко убиты пьяным дебоширом. Отягчающие обстоятельства (алкоголь в крови обвиняемого, хладнокровность самого убийства) - налицо. Молчание обвиняемого на процессе - во всех ракурсах, есть где разгуляться фантазии журналиста, особенно, если ее сдабривать кредитным билетами. Достоверно неизвестно давали ли чего-нибудь не бедные родители погибших бедным работягам пера и микрофона, может, и не давали ничего, на одном пафосе ребятки работали. Работали с огоньком, но… Но не получилось. Да, двое подростков убиты, да обвиняемый молчит, но народ не всколыхнули многочисленные статьи и сюжеты. Всего два трупа? К тому же без крови (он им просто шеи сломал). Что это, по сравнению с рядовым выпускам новостей. Все уже привыкли к глобальным катастрофам, террактам, точечным войнам и т.д. Воспринималка до чужого горя мелочь не засекает, не реагирует, не дает выльется слезам-эмоциям.
Любопытен, пожалуй, лишь сам преступник: он отказался от адвоката, он не защищал себя сам, он вообще ни слова не сказал за весь суд. Но его молчание не было попыткой сымитировать слабоумие. Он просто молчал. Сидел и смотрел в пустоту, не зыркал из под бровей, не бегал глазами, был спокоен как удав, но не пытался никого загипнотизировать. И все-таки одна журналистка дрогнула (словно пичужка под взглядом змеи), заинтересовалась им чересчур сильно, это против этики, но когда любовь припрет - не до общих положений и морали. Она сидела в первом ряду на всех заседаниях и блестела очками, и грызла карандаш. И смотрела, смотрела на молчание человека (оно словно изливалось из него - тягучее и вечное), которому прокурор требовал высшей меры. И размышляла. Нет, он молчит не из-за упрямства или презрения, не из-за гордости или тупости. Он молчит потому, что чего-то ждет. Быть может, окончания спектакля, а может быть, наказания (но не от людей, а свыше). А быть может, того, что вселенная сейчас разоблачит себя перед ним (да, из Кафки цитата, из Кафки). Изгрызанный карандашик пришлось выбросить.
Приговорили все-таки к расстрелу. Хотя в России сейчас на них мораторий, всё равно, как ни крути, - высшая мера. А через пару недель короткая строчка в новостях: Егор Тихомиров, приговоренный к расстрелу (врезка: за что приговорен, чтобы вспомнили), убит при попытки к бегству (комментаторы не были оригинальны: все резюмировали в одном ключе, мол, правосудие настигло преступника не смотря на замену вышака пожизненным заключением). Только одна журналистка знала больше, можно даже сказать: знала правду. Но не отписала ничего в свою газету. Ибо была очень занята другим делов в другом месте.
В другое время и в другом месте. Безымянный пляж на Волге. Ночь. Звезды размазаны по небу, кроме них на нем можно различить облака. У них нет сил лететь куда-нибудь и нет сил упасть на землю дождем. Они просто зависли. А молодежь зависла на пляжу. Костер, купания, пиво. К трем блестящим и новым машинам подкатила еще одна - "фольксваген Битл", добродушное авто ярко желтого цвета. Из него вышли двое - парень и девушка. Они подошли к костру и тут выяснилось, что мир тесен. Егор узнал Ольгу - свою первую любовь. Но и она узнала его, не смотря на глухие солнцезащитные очки (ночью они необходимы крайне) и надвинутую на глаза бейсболку. Тип-топ - чего-то дрогнуло в тонком мире. Познакомились с другими участниками ночного купания. Раскланялись. Выпили. К месту придется цитата из классики: хорошо сидим! Но кой кому хочется уединения и вот она (Ольга) утянула его (Егора) поговорить на берег, подальше от отблесков костра, чтобы с глазу на глаз. Ее парень (Альберт) напрягся, но его успокоила Жанна (так представилась девушка, которая управляла "фольксвагеном"). Успокоила буквально двумя словами (мы вместе, уезжаем далеко и надолго и всё такое). Ее очки блестели и она в них была похожа на журналистку и ведьму одновременно.
- Мы нигде не встречались? - спросил успокоенный Альберт.
- Нет, - это ее нет не было сухим или обрывающим дальнейший разговор, оно наоборот призывала к дальнейшему развитию беседы.
- Твое лицо мне знакомо, прости за банальную фразу.
- Газеты читаешь?
- Иногда.
- "Путевой листок"?
- а-а-а… - картинки замелькали перед внутренним взором Альберта.
- Да, да, веду там колонку, посвященную необычным людям. Вот Егора нашла, так сказать, по работе.
- Понятно, - это "понятно" выражает понимание так же равнодушно, как прошлогодний прогноз погоды, гораздо больше в нем радости, что раз Егора нашли, то, скорее всего, за Ольгу действительно можно не волноваться (а ведь темно, жарко, обстановка…)
- А ты козерог.
- Откуда знаешь?
- Мне не удалось стать журналистом, но может, хоть ведьма из меня получится, - она улыбнулась и кивнула, - холодное?
- Попробуй, - Альберт протянул ведьме бутылку.
Пиво глоток, кто-то бултыхнулся в воду. Гармония восстановлена. И только Ольга тащит в темноту Егора, но вот расстояние кажется ей достаточным для любого секрета и она останавливается. Они присаживаются прямо на песок - тепло.
- Но ведь ты… тебя же… - непонятно с чего начать, а начать надо обязательно.
- Да, да. Убит при попытке бегства… - и он слов не подберет, слишком многое хочется втиснуть в слишком малое. - Видела девчонку со мной?
Ольга кивает, а что тут скажешь - видела ведь.
- Она меня спасла. Но если ты хочешь понять как я дошел до жизни такой, то мне придется отмотать слегка в прошлое… - приглашение.
- А можно? - согласие.
Они сблизились, сблизились душами гораздо больше, чем телами.
- Я же официально труп - мне всё можно, - усмешка несмешная вышла. - Ты же помнишь меня всегда манило море, даже тогда когда по тебе с ума сходил, нет-нет, да потянет на широкие просторы, туда где не видно берегов. Мечта сухопута сбылась: стал мотористом на корабле дальнего плавания. Сначала на нашем сухогрузе ходил, потом начались экономические передряги и я срулил к иностранцам. Команды разные бывают. Бывают цивильные, а бывают полубандитские. Вот и я плавал то так, то сяк. А однажды в Индийском океана шли с контрабандой, ну и команда соответствующая: головорез на головорезе сидит и головорезом понукает. А женщина - одна. Ее и не поделили. Как-то просто всё выходит… на море просто - один взгляд и ты понимаешь: наш человек или нет, зажжется у тебя с девчонкой или выйдет грустно. У нас зажглось. Многие позавидовали. А я же русский один там был. Короче, поломали меня лихо. Это только в кино одиночка может группу по углам раскидать. А в помещении, когда навалятся - полундра! - никто не продержится долго. Меня порезанного выкинули за борт. Плюх - и думал конец моей географии. Нет, истории. Мало того, что кровью истекаю, так и акулки близко-близко кружат. А я их боюсь страшно… точнее, боялся. Треугольный плавник круги сужает, а я уже и без зубастиков этих воду глотаю. Нет спасения. Точка. И тут приплыли они. Дельфины. Стая. Акулок протаранили, меня стали поддерживать. Не буксировать - мы далеко от берегов были. Просто поддерживали. Безнадега всё равно - никто на помощь не придет. Некого ждать. Но тепло - от их гладких тел тепло, от того, что мимо не прошли, что помогли…
Егор улыбнулся впервые за рассказ по-доброму (до этого лишь кожа тянулась в "смешливых" местах - а улыбки искренней не было).
- И знаешь там такой закатище был. Красно-оранжевое безумие. Ни одна видеокамера не передаст, был бы художником - нарисовал, а так могу лишь губами шлепать. Я и тогда шлепал, пытался чего-то выдавить, плохо получалось. едва-едва сил хватало чтобы не захлебнуться, да удержатся на спине приплывших спасителей. А потом проснулся капитан нашей лоханки. Продрал глаза и сразу понял: что-то на борту слишком тихо. "А где сумасшедший русский, с которым я люблю резаться в покер?" - спросил он строго. Сначала все молчали, а потом в двух словах объяснили где я. Капитан судно развернул, мол, хоть труп дорогого человека да найду. Суровый был, всю команду построил и дал просраться. Плывут, в бинокли море обшаривают. Глядь: а я еще жив. Мне дельфины на волнах аки младенца в колыбельке качают. Прямо библейская картинка! Но люди там собрались суровые, они без лишних слов шлюпку на воду и ко мне на полных оборотах движка. Кровищи я много потерял и когда меня вытащили у меня начались клинические смерти. Это мне потом про них рассказали, я тогда ни хрена уже не воспринимал из окружающего, плавал в своих глюках… если это были глюки…
- Ты был там, за чертой?
- Знаешь, сам я помню лишь цветные сны. Никакого туннеля, ангелов или чертей. Врать не буду. Помню только как купался в дельфинами. А мне потом доложили, что отключался я от питания раз пять. Мне и кровь переливали и дыхание рот в рот делали и всё такое. В общем, снова включили в жизнь, вытащили с того света… знаешь, а они разные бывают.
- Кто?
- Дельфины. Я и тогда и сейчас никаких научных данных про них не знаю, ну там как породы называются, про ультразвук ихний и всё такое. Но они добрые. Сколько я их видел - все добрые. И они нас почему-то любят. И доверяют, - Егор помрачнел. - А потом этот случай. Я напился тогда в дрыбаган. Да и к моря идти не хотел, до гостиницы бы добраться на автопилоте - единственная цель. Ан нет - торкнуло что-то в грудь. И поперся к морю. Смотрю лежат… сами выбрались. И ведь никто не может объяснить почему. Находит что-то на них. Черные такие, грустные на песке. Тяжело дышат, мучаются. Одному дельфина в море не оттащить… Я уже хотел за помощью побежать... А тут глядь - два ублюдка бычки тушат, прямо по живому, любопытно гадам, первый раз такое в жизни происходит - как не попробовать? Ну я их и порешил.
- А почему на суде про окурки не сказал?
- А что тут говорить-то? Они уже за бычки ответили. Да и я за своё отвечу, только не перед людьми. Не здесь. Однако чего я в фишке не пойму: если бы там (брови и глаза в небо) хотели моей смерти, так вышло как в газетах, хотели бы мучений - всю оставшуюся жизнь за решеткой бы мыкался. А тут чего-то непонятное… но я всё равно отвечу. Знаю это твердо (пальцем в песке как бы итог прочертил). Она меня такого молчаливого и загадочного полюбила крепко. А у нее родители богатые. Ну она кучу бабла на меня и ухнула. А при деньгах даже из под вышки уйти можно. Теперь вот по совершенно настоящим документам на Кубу едем. Навсегда. А там море. Там дельфины. Там друзья. Может, для этого меня и вытащили. Чтобы долг вернул. Дельфинам.
- И мы больше никогда не увидимся?
- Скорей всего. Да и чего перетирать? Все слова уже сказаны. Ты не одна, да и я не один. Прошлого не воротишь, два раза в одну воду не зайдешь. Смешная ты, о чем заговорила.
- О чем?
Этот вопрос мог вызвать бурю, да не в стакане воды, а в океане чего-то неизмеримо более легкого… но не вызвал. Не срасталась уже. Контакты друг от друга слишком далеко разошлись (или их просто не хотели соединить?)
- О нас. Костер-то потух, а углями не согреться даже в такую теплую пору… - Егор хлопнул девушку по колену и сказал более громко: - Разве в такую ночь можно говорить на столь непримечательные темы? Надо про будущее, про любовь, про жизнь или смерть. Так, чтобы душу пробрало! Айда купаться!
И они искупались всласть. А потом вернулись к костру, покрытые каплями теплой воды (Аш-два-О и что-то еще, что это всё соединяет). Не к тем углям, что еще теплелись в их сердцах, а к костру настоящему, живому, трещащему и бодрому. А еще чуть позже двое отделились от компании и уехали на ярко желтой машине. Они стали удаляться от воды пресной и приближаться к воде соленой, соленой как кровь, соленой как жизнь. Они удалялись от друзей в человеческом облике и приближались к друзьям в облике дельфинов (а разве есть разница?)
<<<на ё@Моё
|
