|
Бег
Есть время бежать и есть время остановиться. Есть время работать и есть время отдыхать. Вот и мне пришло время расслабиться. Нет, не то чтобы я напрягался на работе, всё совсем не так! Мне нравится убивать людей за деньги, и я делаю это… зачем распинаться о собственном профессионализме, когда есть два простых факта, полностью описывающие мои плюсы, как работника: первый - я жив, второй - у меня есть очередь из заказов. Но что трещать о плюсах, ведь гораздо более информативны минусы, точнее минус - он у меня один: не всегда осознан. Да, мне иногда требуется отдых, чтобы восприятие обострилось до "нормального" состояния. Не могу я пока каждую секунды быть бдительным, каждый миг бдить… бывает начинаю смеяться или смешить других (это при моей-то профессии!), а порой накатывает… по другому не скажешь: накатывает. Тогда беру отпуск и уезжаю туда, где нет средств связи, цивилизации, и лишних людей (живых).
Вот и сейчас такой момент в жизни настал. Я заказал одну девушку и одну планету. Быть может, кому-то это покажется кислым. Не буду спорить с неразумными. Кому нужен гарем и суета - устраивайте себе всё по образу и подобию известных исторических примеров. Девушку я выбрал тихую и красивую, тихую до скромности, красивую до неприличия. Планету - состоящую из песка и океана, песка - много и он белый, океана - еще больше и он синий (миллион оттенков). Отдых начался.
Она смеялась. Я разоблачал ее грудь от прилипших песчинок, ее смех от этого становился звонче. Море шуршало рядом, и это шуршание не было фоном, это было музыкой. Музыкой для двух обнаженных людей и больше никого. Можно и стихи подобрать:
Где-то на свете белом,
там где всегда тепло,
любят друг друга люди,
а рядом шуршит оно.
Не надо требовать от убийцы высокой поэзии, тогда не придет разочарование. Хотя лучше когда в ваш дом ломится разухабистое разочарование (его можно прогнать), чем неслышно пробирается черный человек без лица - как вы прогоните незваного убийцу? Особенно, будучи уже мертвым? Однако, как это часто бывает, в моих нескладных стихах притаилась ложь в хорошем масхалате цвета той местности, где данная одежонка скрывает своего владельца полностью именно сейчас: мы не любили друг друга. Я - отдыхаю, она - работает. Отрабатывает деньги. Наверное, она думает о том, как их потратит. Думает редко, можно сказать: иногда - ведь всегда думать об этом не позволяют мои ласки. Хорошо, когда получаешь от работы удовольствие. Мне ли этого не знать?
И все же прошлое накатывало и пробивало оборону настоящего. И сейчас нахлынуло так, что "накатило" (хороший термин). А раз накатило, то и воспоминания нахлынули (курица-яйцо, яйцо-курица - что первично?) и прошлое всплыло и заняло собой место, где должно быть настоящее - нет, в таком состоянии мне работать никак нельзя. Убьют. Я вспоминал любовь. Свою единственную. Да, тогда я был более молод и менее глуп (а быть может, и наоборот). Я только учился ремеслу. И тешил себя надеждой, что никогда эмоции не смогут овладеть мной настолько, что я не смогу делать дело. Ага, размечтался! Холодного крокодила - а именно так я себе рисовался со стороны - взяли даже не за яйца, хотя и слово "фибры" ничего не объясняет. Она. Да, с первого взгляда и наповал. Мастер тогда сказал мне лишь одно слово: разберись. У нас это означало: убей. Нет, не обязательно ее. Можно было убить свои чувства. Ага. Но я не смог. Как не смог и убить ее (а так много мужиков на это повелось, куча книжонок об этом написано). А так для убийцы нельзя - тут и разжевывать не надо, и так всё ясно: убийца должен убить любого по контракту (а любого - это значит любого). А тут такие стекла перед глазами торчат, что видишь мир таким, каким не можешь себе позволить его видеть. Розовым. Ага.
Два с половиной года вычеркнуты из жизни. Нет, она не умерла и не вышла замуж за другого. У нас даже было несколько светлых дней (если собрать их все вместе, то получиться недели две, две недели полного счастья), остальные - выкрашены в те или иные цвета грусти, отчаяния. Ага. Спасение пришло неожиданно: однажды я проснулся и понял: чего-то не хватает, но не так не хватает, как не хватает кислорода человеку, которому на голову надели полиэтиленовый пакет, а вроде того как носишь браслет долго, носишь до привычки, до незамечания, потом снимаешь или теряешь и вот это его отсутствие будет слегка похоже на то ощущение, что заинтересовало меня утром. Однажды. И после тщательного анализа отдельных систем, дошло наконец даже до крокодила: я ее больше не люблю. Пошарил внутри себя. Точно нет? Оказалось: точно нет. И я вернулся к мастеру. Он посмотрел на меня и кивнул: теперь я мог стать настоящим профессиональным убийцей. И я им стал.
О как задумался, даже не услышал как она подкралась сзади и закрыла мне глаза своими ладошками. Попытался посмотреть на это со стороны. Обнаженный мужчина сидит в позе лотоса. Обнаженная девушка подходит к нему сзади и закрывает ладошками глаза. Сейчас она что-то спросит.
- А почему здесь нет цветов и птиц? - не самый мирный вопросец, на него не ответишь короткими словами типа "да" или "нет".
- Здесь нет и листьев, и животных и прочей флоры-фауны. Зачем нам засохшие цветы, опавшие листья и скелеты отслуживших свой срок животных? Песок всегда белый, море всегда синее, ничто не замутит их чистого союза.
- Но цветы красивые, - она сняла шоры с моих глаз и я вновь увидел белый песок и синее море. Но уже без красивых цветов.
- А море? - возразил я. И обернулся.
В ее зеленых глазах отразилось синее море, а в море - ее глаза, и неизвестно еще что где утонуло.
- …хотя бы один цветок… - она тряхнула золотом своих волос и прижалась щекой к моей груди. Моя левая пятка зачесалась - так всегда бывает перед неожиданными сюрпризами. А неожиданные сюрпризы в жизни убийцы - это всегда веселуха, заваренная на крови. Мне было только интересно: откуда она возьмется, если кругом только песок и море. Одна планета, одна девушка, один убийца… ну и где здесь могут спрятаться приключения?
Ночь. Две луны-полумесяца накручивают свои орбиты. Гоняются друг с другом. И звезд россыпь на куполе темном им аплодирует. Чирк - одна не сдержалась на трибуне и упала.
- Загадала желание?
- Ага.
- Веришь, что сбудется?
- Обязательно сбудется!
Я впитывал губами ее загорелое плечо. И поднимался выше. Ночной вампир. Песок уже остыл, но мы были горячи.
День.
- А может быть, взберемся на гору? - иногда она все же скучала. Не показывала вида, бодрилась, старалась держать марку. Но иногда все же куксилась. Да и немудрено. Я отдыхал и не мог занять всего ее досуга.
- Зачем? - какой же я ленивый стал: нет чтобы стразу утянуть в горы просящую об этом красоту.
- А вдруг там распустился эдельвейс?
- Если хочешь осмотреть местные достопримечательности - пожалуйста, легко совершим восхождение. Но цветов там нет.
- А вдруг?
Ну и что с ней было делать? Мы взобрались на вершину безымянной горы. Эдельвейсов там, разумеется, не было. Ни одного.
- Как мы ее назовем?
- А разве обязательно всё как-нибудь называть. Просто гора тебя не устраивает?
- Давай, все-таки назовем, а?
- Тогда ты придумывай, а я буду говорить согласен или не согласен.
- Карапуз.
- Согласен!
- Ты даже не подумал.
- Я знал, что ты не подведешь.
- Странно, ты…
- Договаривай.
Она замерла и я ободрил ее поглаживанием. Я знал уже ее одобрительные места.
- Там внутри тебя, словно другой человек, и он иногда всплывает, а потом…
- Ты не психолог случаем?
- Ты же знаешь, что нет.
Я действительно знал. Читал анкету. Она стала смотреть на море. А я - на нее. Кому-то нужны для самоиндификации окружающие. Кому-то для оценки собственного достоинства нужны наменьшие. То есть те, кто внизу. Толпа, быдло. А ты, вроде как выше. Многие не могут выдержать одиночества. А мне так достаточно одного себя, одной планеты и одной девчонки. Был бы еще совершеннее, отказался бы и от нее. Но пока нет. Пусть будет. Она так совершенно закончена, когда смотрит в даль. Но и с ней придется расстаться, когда наш контракт закончится. Однако не буду взнуздывать настоящее. Пока мы здесь и сейчас, и отдыхаем. Хорошо отдыхаем. Правда, есть одна паутинка мешающая абсолютному нашему взаимному счастью. Между нами стоит уговор: она обещала не спрашивать кто я такой, я - как она потратит деньги. Очень большие деньги. По взаимному согласию мы скрепили контракт своими ДНК. Но даже не являясь одним большим плюсом, все же два отдельных счастья - а я уверен: она неплохо проводила время, - это же как-никак два плюса.
Прилив. Отлив. Купание. Отдых. Я режу доской бороды волн, она мне машет с берега. Купаемся. Сливаемся в экстазах. Одновременно - я не эгоист. И все-таки бывает такое между нами молчание, что она не выдерживает. И задает очередной вопрос:
- Ты устал от людей и поэтому решил от них отдохнуть?
- Не совсем так. Люди - те же животные, только суетятся больше. Чем ниже форма жизни, тем проще ее потребности. Лист знай себе перерабатывает солнечные лучи в хлорофилл, гусеница уже может выбирать тот ли ей лист кушать или другой. Птица может склевать гусеницу, а может ягоду. А над ними реет ястреб. Человек еще более свободен и в то же время скован заботами, помыслами, желаниями. Толпа как ненасытная множество все шуршит своими членами. Отовсюду бьют любопытные взгляды, или наоборот окатывает холодность: зачем ты тут. Мешаешь. Кому-то обязательно есть дело до тебя и он встрянет в твою жизнь. До кого-то ты хочешь достучаться, и всё в пустую. Круговерть. То ли дело здесь. Никого. Ни жизни, ни смерти. Только мы.
- А зачем тебе я? Неужели просто…
- Ты - для меня здесь главное. Планета - лишь фон для моего одиночества. Но даже одинокому путнику нужна красота. Ты и есть красота. Просто, не правда ли?
- А это правда?
- Я сейчас кого-то укушу!
Она, смеясь, умчалась в волны прибоя. Я дал ей фору и тоже стал выбивать брызги из шкуры моря.
Обсыхая, мы стали раззадоривать друг друга и… гармония полов была бы полной, не случись одновременно с ней небольшого такого казуса: в моей левой пятке вновь засвербило. Ткнулось щупом - мол, не спи, замерзнешь. То ли интуиция, то ли подсознание, то ли душа отстукивала сигналы тревожного предупреждения. Понял. Теперь даже во сне меня не застанут врасплох.
Любопытство начало удовлетворять себя непонятным уже на следующее утро…
Стебель пробил песок, выпустил лист, другой, потянулся к звезде бутоном, раскрылся… она захлопала в ладоши, радуясь рождению цветка, а моя пятка зачесалась еще сильнее. Всё только начинается… но что всё?
- Смотри, ромашка!
Сдается мне она сказала "смотри, ромашка!" И кажется сорвала то, чего здесь не могло быть в принципе. Обыкновенно-необыкновенную ромашку. Выросшую на стерильной - сие гарантировалось! - планете. И стала играть в старую как человек игру "любит - не любит". А на кого она гадает, интересно мне знать? Уж точно не на меня. У нас с ней бизнес. Чудесный, приятный, временами даже захватывающий, но без тонких эмоций. И с чего это флора так активизировалась? Пятка чесалась но не могла ответить на вопрос. Главные неприятности были еще впереди.
Прилив. Отлив. День. Ночь. Мы по-прежнему вместе, но теперь к паутинке уговора между нами добавилась еще какая-то пелена (она проросла незнамо как и набирала силу). Живая на сей раз преграда, в отличии от подписанного соглашения.
- Первая стрекоза!
Она смеялась. Держала соломинку - да, да, здесь уже появились отцветшие стебли, - и дирижировала ей, выводя очень плавную мелодию, чтобы не спугнуть - первую! - стрекозу. И стрекоза не улетала. Она не боялась дирижера. Вцепилась лапками и таращилась во все стороны мириадами своих глазенок. Прозрачные крылышки трепетали, и в то же время было видно: они достаточно жестки - один взмах и унесется прочь. Как мимолетное виденье…
- Как ты это делаешь?
- Не знаю. Просто хочу, чтобы планета ожила.
- Но ведь я не хочу этого, почему мои желания не сбываются?
- Я сильнее! - она обняла меня и поцеловала.
Странно. Мне показалось, что это был прощальный поцелуй. Так сказать, контрольный. Становлюсь мнительным. И пятка чешется…
- Что ты загадала тогда, когда упала звезда?
- Не скажу. А то не сбудется. Но поверь, думала только о хорошем.
Это-то и настораживает…
Да, сходил искупаться! Они трахались прямо на песке! Если разобраться, меня вот что больше всего задело: заказываю планету (одну) и девушку (одну) и из планеты - только песок и море. А они на песке… да, можно сказать грубо, а можно более возвышенно: любят друг друга. Нет, ревности тогда я не испытывал совсем. Ревность - это тоже стекло, стекло, которое не должно искажать мир перед глазами убийцы. И делать его фиолетовым. Убивать надо осознанно, находясь в полностью незамутненном состоянии: холодная голова, ровное сердце и свободные руки. А я в именно это настоящее время - миг-миг-миг - достиг его не сразу, пришлось чуть выдохнуть, чуть прищуриться, чуть помедлить. Всё. Полная готовность к действию. Я ускорился. Кажется, меня ничего не могло остановить. (Кажется - это сомнение. Сомнение - это начало поражение и зачастую собственный конец. Но я не мог быть безупречным в это мгновение - мне мешала ромашка.)
Один удар в висок. Скол кости попадает в мозг и буйная головушка добра молодца ныряет в песок, песок даже не испачкался кровью - сие легко, когда знаешь когда, куда и как (а также с какой силой) надо бить. А вот ее слезы на него упали - неслышно кап-кап-кап - но скоро они высохнут и прольются дождем над морем, я думаю, синее море не станет зеленее от нескольких слезинок, упавших из зеленых глаз. Я утащил красивую печальницу от грустного для нее. Взял за руку и повел, потом схватили и поволок… поволок от трупа, который скоро превратится в скелет, первый скелет на планете…
Она кричала. Она била меня. Она кусалась. Она царапалась. Она лягалась. Она нарушила уговор:
- Да кто ты такой, чтобы решать?! Я разрываю контракт, слышишь?! Я остаюсь здесь. Мне не нужны твои деньги! Можешь уходить.
А вот в этом я уже не был уверен. Да и не хотел. Волки бывают разные. Одни, попав в капкан, перегрызают лапу и уходят, а другие остаются. И из оставшихся не все трусы. Некоторые просто хотят увидеть глаза охотника…
Много ее слез спустя:
- Почему ты это сделал?
- Ты действительно хочешь это знать?
- Да.
- Потому что я убийца. Я только и умею что хорошо убивать.
- Поэтому ты и не любишь жизнь. Тебе милее смерть.
- Легче стало?
- Я это исправлю. Слышишь?! Я это исправлю!
- Посмотрим.
Если бы здесь был тотализатор я бы - почему-то - поставил на нее. Но это не значит, что я сдался. Сижу и слушаю ветер. В нем уже кто-то кричит. Мелодично кричит, можно даже сказать, поет. Прислушиваюсь, кажется, это какая-то маленькая птаха. Соловей.
На этот раз я убивал его наверняка (хотя и в прошлый убил "насовсем" - если так можно выразиться, но парень вернулся - значит что-то я упустил), свернул шею, дальше стал рвать плоть, методично и на мелкие куски, разбрасывал подальше - думал, так будет надежнее. Хотя уже во время этого кровавого действия понимал: оно бессмысленно. Ее усыпил одним нажатием указательного пальца на точку. Когда очнулась - рыдала так, как только может рыдать женщина по любимому. Я терпел и делал свое дело хорошо, добротно. А потом она вытерла слезы, промычала что-то неразборчивое и ушла. Наверное, она выругалась, а потом пошла творить заклинания. Отираю кровь и ошметки мозга с рук, песок как шкурка обрабатывает эпидермис, а что не сшелушит он смоет соленая вода. Но нет порядка между висками - сомневаюсь. А если и это не поможет, что буду делать здесь я?
Как и предполагал: он вернулся. Она прыгала и хлопала в ладоши, и висла у него на шее. А он улыбался и скалил белые ровные зубы, и дружески протянул мне руку. Вежливый такой. Вежливый с убийцей. Я махнул на эту влюбленную парочку рукой (его не пожал). Как и на цветы, деревья, бабочек и птиц, что уже были здесь. Ушел, не прощаясь. Планета изменялась, быть может, мне тоже пора измениться?
Ведь знал… да, знал… знал… знал, что не поможет… и все-таки вырвал зуб. Как и предполагал (да что там предполагал - знал точно!), ничего не произошло - я не покинул этот мир. Одного зуба, видимо, на обратный билет было недостаточно. Но фишка в том, что выход - по идее - находился именно в моем левом клыке на верхней челюсти и соответственно: либо был там, либо… и вот тут моего умишки не хватало. А спросить некого… то есть, конечно, можно поинтересоваться вопросами входов-выходов у влюбленных, но какой толк, для них рай - здесь и сейчас, зачем им заботы коммуникации мироздания. Тем более если они беспокоят только одного убийцу-неудачника. Я ударил песок. Кулак выбил лунку. В ней я похоронил клык. Белый клык в белом кургане. И просвистел реквием, благо в пасти стало достаточно места для свиста.
Двое. И один. Я ушел далеко от них. И долго думал. А когда долго думаешь. Когда думаешь действительно долго. Когда бесконечно долго крутишь одну и ту же мысль по кругу черепному. Обязательно что-нибудь приходит на запрос и не всегда это бывают глупости. То есть последние обычно приходят первыми. И толпятся недоделки, роятся, глумятся над редкими острыми мыслями, рассекающими толпу сомнамбул и проходящими сквозь. Светлые и тонкие путники редки. Вот один из них: "раз планета может создать по мечтам девушки любовника, почему бы мне не попытаться создать ворота перехода?" Я долго детально представлял ворота... Прилив. Отлив. День. Ночь. И вот песок предо мной зашевелился, и из него "вылупилось" зеркало.
- Спасибо! - я улыбнулся.
Просил выход, а они (он, она - нужное подчеркнуть) предоставили мне вход. В зеркале на меня пялился смешливый убийца. Ладно, попробую познать себя, это же никогда не поздно. Особенно не поздно тогда, когда некуда бежать…
Когда я почти перестал разделять где кончается песок и где начинается море, меня бесцеремонно прервали:
- Привет, - зашел со стороны противоположной солнцу. Дилетант, так и жмурится на светило.
- Привет, коли не шутишь.
- Она просила тебе сказать, что прощает.
- Ладно.
- И просит тебя быть крестным отцом нашего ребенка.
- Что? - нет, положительно нельзя спокойно посидеть подумать о вечном, обязательно достанут. Гм… у них уже родился малыш… сколько же я тут сижу и думаю про разную чепуху?
- У вас так принято. Кто-то должен быть крестным отцом.
- А у вас?
Он стоял и широко-широко улыбался. Его бы улыбку я быстро стер, одним ударом, а потом… так поступил бы я прошлый, нынешний лишь усмехнулся криво. Не широко, но все же лучше улыбаться, чем убивать.
- Так ты согласен? - еще больше засветился. Солнечный юноша.
- Ну, раз других кандидатур у вас нет…. - он улыбался и кивал, славный в общем-то парень. - Пошли.
- Может, наперегонки?
Бежать наперегонки - как глупо. И все же иногда надо предаваться глупости. Да и бежать, бестолково гоняясь друг с другом на просто так, все же лучше, чем бежать от себя. Цель - перегнать, глупа, но чище, чем убежать от собственного отражения-негатива и делать вид, что теперь спрятался, и "я+" не видит "я-".
- На счет три-четыре, - вентилирую легкие.
- Ага.
- Три… - я рванул.
- Четыре… - он ничуть не отстал, стартанул одновременно со мной, наверняка, она уже обучила его жильде.
И мы бежали, а над нами кричали птицы, а в море выпрыгивали из воды дельфины и блестели своими гладкими боками, и если скосить глаза были видны лошади, дикие неоседланные лошади, которые тоже скакали наперегонки друг с другом. Куда, зачем? Да, просто так, наверное. Потому что были свободные, потому что могли рассекать гривами ветер. А мы? Мы бежали к чему-то большему, чем мы. Наверное.
А он потихоньку вырывался вперед, пришлось снова жильдить:
- Как назвали ребенка?
- Догоняй! - и пригласительно махнул рукой, мол, давай-прибавляй-обороты.
Пришлось прибавить. Но даже сбивая дыхание, я все же сделал последнюю попытку его отвлечь:
- Странное имя, Догоняй. Помешались вы на беге, хоть иногда плаваете?
Улыбается, гад. И бежит. Просто бежит. Ладно, отключаю даже парус юмора, чтобы не мешал. Вдох-выдох. Выдох-вдох. И только бег. Бег.
<<<на Рассказы
|
