|
Тихо
должно быть на подводной лодке
- … - самые первые слова Алисы, сказанные ею, когда она провалилась в нору (не включенные Кэрроллом в свою сказку).
Бульк 111
(или, возможно, Бульк-7, предыдущих Бульков 0-110, а их было вроде бы шесть, никто не помнит, есть гипотеза, что именно в это время происходила монтировка)
В мои сны вторгаются. Бесцеремонно вторгаются чьи-то голоса. Впрочем, я знаю, чьи, но это их не оправдывает. Могли бы и подождать. Я же видел кошку! Ну, Ё!
- Совсем плохо стало.
- Это почему?
Ещё и чай пьют с сахаром. Без кильки.
- Люди пропадают.
- Они и раньше пропадали.
Люди, подумаешь. Даже мыши пропадают.
- Сейчас они совсем пропадают.
- Да, какая-то необычная у нас лодка.
Говорила мне бабушка, учись сынок на компьютерах-шмапьютерах работать, сейчас бы имел отдельный коврик с видом на крышу.
- А когда она была обычной?
- Наверное, когда строили.
Штроили, штроили, а гальюн кафелем покрыть не додумались.
- А её строили?
- Да вроде так.
- Кто?
- Наши.
- Кто наши?
И валерьянку в аптечку не положили.
- Люди.
- А сейчас люди, в том числе и наши, пропадают.
- А из наших кто пропал?
- Неизвестно, но сапогов, по ощущению, при построение меньше стало. Заметно меньше.
- Сапоги, это еще не…
- Но все-таки.
- Да…
- И вентиль исчез.
- Кто?
- Вентиль.
Если бы сливки пропали, другое дело.
- Какой?
- Тот самый.
- Совсем?
- Как будто его и не было.
- Тяжело без вентиля.
- Это с вентилем тяжело! - кулак ударяет по столу, я от этой вибрации приоткрываю один глаз, и теперь не только слышу говорящих вполуха, но и вижу вполглаза. - И странно. А без вентиля не сказать что тяжелее, но страннее, это точно.
А ведь разговаривали не забулдыги какие-нибудь пьяные, не балагуры какие-нибудь сухопутные, и уж тем более не сбрендившие от тяжелых дум изящные и непрочные (между буквицами "п" и "р" можно вполне добавить еще одну - "о") натуры разных калибров, а морская соль, люди-кремень - Штурман с Капитаном. А я лежал и слушал их неторопливую беседу или тихий диспут (одни удар по столу не в счет). Тихий - потому что тихо должно быть на подводной лодке. А слушал, потому что умею. Я грелся на люстре и тихо (потому что тихо должно быть на подводной лодке) мурлыкал. Ведь я Обыкновенный Субмаринный Кот или просто Окс. О плохом, то есть о кошках и о том, что с ними можно делать особенно в марте, я не думал. Потому что подменил понятия - итак сон не дали досмотреть эротический, вот и пришлось субъект думок вытравлять кислотой причинно следственного дуализма. А думал о хорошем, о прошлом думал я, о временах и нравах, когда мои яйца еще не были пропечены на атомном реакторе, которые как известно абсолютно безвредны для людей и прочей теплокровной живности. Однако у млекопитающих разных видов и форм часто при близком контакте с "вполне безопасными" котлами выпадают волосы и не только волосы… (хорошо, говорят, тараканам). Но меня излучение обошло стороной в смысле волос и не обошло… и вот тут я подумал о плохом.
- А ты когда его последний раз видел?
- Кого?
- Вентиль.
- Да я так далеко никогда не забирался.
- А я видел.
- И какой он?
- Большой. Можно даже сказать огромный, иногда кажется, что он больше нашего ПРК (подводный ракетный крейсер, если у вас с морской терминологией плохо), и не смотря на это находится внутри него.
- Может, с кислорода привиделось? Я хочу сказать не на счет того, что вентиль существует, а об его габаритах.
И как они только могут кислород нюхать, я им просто дышу.
- Да, я тогда употреблял кислород, но в разумных дозах, которые как пишет медицина безвредны в любых количествах. Но главное, главное в вентиле то, что он настоящий. Вентильный. Вот смотришь на него и понимаешь, что всё вокруг может быть майей, наваждением, глюком послекислородным, но вот он - Вентиль - он есть, он существует, он реален.
(Ремарка для тех, кто вне булька: когда-то всё было несколько по другому, но произошло непонятно что, непонятно где и непонятно когда, после чего всё несколько изменилось и субмарина с номером почти как у справочной 777, слилась с аэробусом той же серии Бо-и-Нгом свет три семёрки. В результате получилось нечто, где я сейчас лежу на люстре. Что, ни на Бо-и-Нгах, ни на АПЛах люстр нету? Я это вам могу подтвердить на дюжине мертвых языков, а вот опровергнуть легко могу своим этим мгновениеносным мигом лежания на самой настоящей и вычурно претенциозной в собственном ампире люстре.
- Может, воспользуемся средствами мобильной связи?
- Зачем?
Действительно, лучше меня никто ведь не мяукнет.
- Авиаторов подключим.
- К чему?
- К поискам вентиля. Людей-то всё одно бесполезно искать.
- Любочка!
- Ау!
- Можно тобой воспользоваться?
- Знаю, знаю как вы меня хотите. Это мне на каблуках две версты туда и обратно пёхать? Да ни за что!
- Тебе просто слабо.
- Это мне слабо?!
И слышится стук высоких каблуков по металлической (а местами даже платиновой) палубе. Со стороны противоположной той, в которую удалилась стюардесса, в рубку завалился Летчик.
(В принципе у аэропланеристов были и радист и штурман и даже капитан, как-никак самолет - тоже своего рода корабль. Но каким штурманы, радисты и капитаны могут быть у гражданских по сравнению с военными? Правильно, даже сравнивать нечего. Посему Капитаном и Штурманом всуе можно называть только капитана и штурмана с субмарины.)
- Где вентиль?
- Нужны мне ваши военный заморочки!
- А ты его видел?
- Да нужны мне ваши военные заморочки!
- Несчастный, если бы ты его видел!!
- То что??
- То знал бы чего мы лишились!!!
Две военных пары глаз смотрят на одну пару гражданских. И один окский глаз наблюдает за этим всем сверху.
- Да нужны мне ваши военные заморочки!
- Вот так да? Может, дуэли захотел?
Штурман опять забыл, чем заканчивались все дуэли. К ним приводил первый нерешаемый спор. То есть спор о том, чем является то, в чем все являются и даже иногда спят: подводной лодкой, соединенной с самолетом, или самолетом, смонтированным с подводной лодкой. Что впереди, а что сзади - весьма существенно в споре амбиций. А амбиции, как известно, никогда не уменьшаются, прям как сестрица ихняя ёнтропия (правда, некоторые физики считают, что есть области, где ентая ёнтропия все-таки уменьшается, а вот мест, где бы уменьшалось бы со временем количество амбиций на душу населения чего-то не известно ни одному физику, не говоря уж о лириках). Экипаж аэробуса (а кто же будет в расчет брать пассажиров?!), то есть меньшинство, утверждал, что они летят, соответственно незваными гостями на мирном воздушном судне являются подводники. Экипаж субмарины, то есть организованное уставом большинство, едино и неделимо стоял на том, что они - и значит все - плывут, посему это вертодуи являются не вписанным в опись балластом. Летчики стучали костяшками пальцев по своим высотомерам, доказывая тем самым, что подлодки не летают. Субмаринщики не менее рьяно стучали по своим циферблатам, которые показывали глубину, не доступную для полетов аэроплана (даже амфибии). Топология ничем помочь не могла, ибо можно было решить первенства вопрос обычным фотофинишем, которым еще лошадей и жокеев меряют, если бы морда субмарины была, а носа у самолета не было, или наоборот, или оба носа были, но один был чуть-чуть первее другого, но дело в том, что оба корпуса были целыми и тем не менее соединялись друг с другом по видимому герметично, образуя замкнутую систему с независимыми объемами (трехмерный аналог одноповерхностной структуры ленты Мёбиуса). И что с этим делать? У военных из крайних аргументов есть ядерной оружие, правда им никого внутри не напугаешь, а вот у летчиков есть один аргументик - всего один, но какой! - пистоль. У военных было их несколько, но они почему-то не действовали. А у летчиков пистоль стрелял. По крайней мере, так утверждали хроники. То есть сумасшедшие дядьки и тётьки, кои свободно перемещались по всему пространству загадки. Их, знамо дело, за людей полноценных не считаешь, в расчет при дележе спирта или кислорода не берешь, однако к говору их прислушиваешься. Сам я считаю и лодку Бар-с-777 и Бо-и-Нг-777 не более чем продолжением моих усов, но зачем эту истину у последнего полустанка людишкам доносить? Они же могут лишить молока и кильки. О главном: молоко бесплатно давали противогазы, их только доить надо было ласково, а кильку и доить, то есть ловить не надо было - открыл торпедный аппарат и она сама высыпается. Свежемороженная, в упаковках по килограмму. Правда, с просроченным сроком годности, но я же лакомлюсь не цифирьками или штрих-кодом, а телесами рыбьими, и ничего стул нормальный. Поверьте Оксу на слово и сделайте наоборот. А почему наоборот вы поймете не сразу, как и почему я себя называю Окс, а люди - Оск (хотя слышится один и тот же набор полифонийный "о-к-с"). Дураков вспомнишь, они и заторопятся, меня нашли:
- Окс, не подслушивай! - так мне мог сказать только Капитан, он и сказал.
Кот обиженно свистнул и застучал когтями по потолку с лепниной, сбивая изумрудным взглядом пролетающих мух.
- И чего это он мух так не любит? - спросил Летчик.
- Не известно. Мышей не ловит, вот на мух и переключился.
- Ладно, надо вызвать для консенсуса Боцмана.
- Я сам пришел, не надо меня звать.
В рубку ввалился Боцман, на каждой руке у него был вытатуирован якорь, что придавало ему солидности.
- И связь надо бы обеспечить, с вашим штурманом, - Капитан недвусмысленно взглянул на Летчика.
- Знаю, знаю как вы меня хотите! - донесся намекающий на очень многое голос Любаши, а потом только цоки и слышны были.
- Она к штурману вашему пошла?
- А то! - Летчик поправил ус, а то тот все норовил уползти в карман и там свернуться клубком.
- Так и было задумано. Теперь можем поговорить. У нас есть две беды. Первая, пропал вентиль, (при этих словах Боцман выдал тираду в семь этажей мата под линией горизонта и еще три сверху, чисто для приличия) это беда наша, военная, подводная. Вторая, у вас кто-то неопознанный сидит на шасси и требует мёду. Может, это журналист?
- Давай, сначала с вентилем решим.
- С ним нечего решать, он пропал. А уж если Вентиль нас покинул, то я не удивлюсь, всплывшим якорям.
Переборки таинственно заскрипели и где-то высоко-высоко раздалось хлопанье парусов. И свистки очень похожие на боцманские. Боцман прислушался и почесал якоря сопредельными руками. А кто любит конкурентов, тем более вертухальных.
После совещания, разразилась операция секретная. Свист ветра, вой плакальщиц (им платили почасово), короче, движуха мама-не-горюй! Под хлопанье бутылок шампанского и вспышки фотоаппаратов, первая банка варенья ушла на веревке вниз. Вернулась только веревка.
- …ещё! - разнузданно и размашисто, нагло и беспринципно донеслось снизу.
- Дадим? - спросил Капитан.
- Может, парламентера пошлем? - высказался Штурман.
- Летчика? - поинтересовался Летчик.
- Это ваши легковесные глюки, вы и разбирайтесь.
- У меня миниюбка… - Любочка уцокала, видимо, объяснив причину, почему её нельзя использовать в роли парламентера особенно на ветру.
- Ладно, я пойду, - вызвался смелый и мужественный радист (напомню, что Радист - это радист субмаринный, а радист - радист аэропланерный), после того как он вытянул короткую спичку и дюжина рук не дала ему сбежать. Несколько раз он приложился к кислородной маске, заметно повеселел, и таким образом расхрабрившись, начал горланить: "В бою не сдается наш гордый Варяг!" и был выкинут вниз (на всякий пожарный с банкой варенья).
Минуло двадцать минут. Тревога за варенье сменилась любопытством "а что случилось с радистом?", любопытство сменилось раздражением "ну скока мона ждать?" решили дернуть. И дернули.
- Ну что там? - участливо спросили радиста, пинающего всех кто имел замедленность не увернуться от ботинок.
- На шасси сидит Карлсон, говорит, что это он удерживает наш верный курс, - начал вещать вернувшийся из путешествия туда-сюда летчик. - Требует за свое содействие общему благу десять банок варенья.
Спустили ему десять замечательных банок вкуснятины.
- …ещё! - донеслось оттуда вместо благодарности.
- Ах да, забыл сказать, 10 банок в день.
- Чего? Стратегические запасы разбазаривать! - завопил Боцман. - Да я его!
- Ты не пролезешь… - утихомирил порыв своего подчиненного Капитан. - А нельзя шасси того…
- Чего того? - спросил Летчик.
- Отстрелить… или как это у вас гражданских называется, отбросить.
- Шасси отбросить?!
- А садиться как?!!
- Куда садится? Мы всплывать будем, ваши шасси не понадобятся!
- Всплывать?! Откуда всплывать?! - Летчик и открыл один из иллюминаторов. За стекольным пакетом виделся пакет информации, который любой человеческий глаз вкупе с практически любым человеческим мозгом интерпретировали бы как простирающиеся во все стороны просторы голубого неба. И небо сие зиждилось на порядочной высоте.
- Да я тебя сейчас в солидоле испачкаю, белый прихвостень!
Да, летчикам везло. У них была установлена стиральная машина. Которая была взята в кредит и банк "Русский Размах" регулярно присылал извещения о неуплате процентов, пенни и грозил судом. Но результат был на одежде гражданских - белые как совесть монашки (не каждой монашки отнюдь) сияли безпятностью и безгрязьностью. Комбинезоны же моряков все время покрывал изрядный слой корост и пятен от молока, кильки и прочих технических фракций. Тогда субмаринщики затащили аэропланеристов к себе и дали им послушать эхолота. По эхолоту переругивались киты.
[Стенограмма ругани китов (оба кашалота): "Это моя самка!" - "Нет, моя!" - "Я люблю ее!" - "Я тоже люблю!" - "Но она любит меня" - "А у меня хвост больше" - "А у меня (неразборчиво) больше" - "Тогда получай по твоему (неразборчиво) моим хвостом" - "Уй! ударил своим хвостом прямо по моему (неразборчиво), будет ли меня любить теперь самка?" - "Ты ее точно любить больше не любишь" - "Пусть твой ус покроется кариесом" - "Проплывай мимо (неразборчиво)" - "Я еще вернусь, когда у меня отрастет мой новый (неразборчиво)" Новый голос (тоже кашалотихи): "А, этот ты… (нотка разочарования) а где другой с таким большим (неразборчиво)" - "Забудь, его больше нет" - "Ладно, тогда буду рожать китят от тебя" - "Ух, ух, ух" - "Какой у тебя маленький (неразборчиво) ух, ух, ух, зато ты такой темпераментный, у нас получится здоровое потомство и оно по закону естественного отбора будет иметь больше шансов в этом странном мире…" - "Почему ты говоришь так сложно, ты же блондинка?" - "Розовый" - "Что, розовый?" - "В розовый цвет надо было красить вот этот драндулет гномиков" - "Опять доходячие спустились в наши глубины (неразборчиво) спокойно не дают!"]
- Ну и что, киты в вашем воздушном, так сказать, океане водятся? Кит, это же тонн двадцать мяса, не считая уса и прочих полезностей. Будем всплывать!
Это был второй нерешаемый спор. Всплывать или садиться, или садиться или всплывать - формулировка могла быть только двойной, потому что упиралась в нерешаемый спор №1, а именно - кто главнее (первее). Подспорьем для второго нерешаемого спора был маленький спорчик: с какой скоростью двигаемся мы, как нездорово здесь собравшиеся. Тут вариантов было несколько: со скоростью самолета, со скоростью субмарины, со скоростью близкой к с (скорость света), со скоростью превышающей световую (ибо не все эффекты, наблюдающиеся в общем пространстве, можно было объяснить досветовыми скоростями, например перемещение во времени). Высота или глубина - отдельная песня. Семьдесят семь метров под водой, или семь тысяч над? И где поставить загадочное число нуль?
(В чем загадочность нуля? Ну вы как большие, честное слово. Вы когда-нибудь видели ноль килек, или ноль блюдец с молоком? Согласен, и черную кошку в черной-черной комнате не каждый может увидеть, но кошкой все-таки можно воспользоваться, найдя ее по запаху, а вот как вы пользуетесь нулем, а?)
От взаимного мордобития спасли журналисты. Они как всегда явились шумною толпой, но без цыган (с которыми шумнее), и начали задавать свои пожизненные вопросы: "Как вы дошли до жизни такой?" "Как спалось?" (тут надо было понимать так: с кем спали этой ночью?) и самый шаблонный - "Ваши творческие планы?" Первою волну журналистов принимали как мессий, второй волне не повезло - когда экипажи поняли, что журналисты совсем не являются путем спасения, и помощь не придет, их стали бить. Потому что уж больно надоели они одними и теми же вопросами. Журналисты были разные, с разных СМИ, но вопросы задавали как под одну копирку продавленные. Потом к ним стали относится спокойно и даже кормить и давать кислород (на всякий случай), чтобы создать там (на Земле, может быть, то есть, если она еще есть и доступна) благоприятный образ здесь-окрестностей (более точно не сформулируешь, см. нерешаемые споры № 1-2).
Тем временем (или этим) на кубрике:
- Рум, рум, рум, - потерся Окс о ногу Кока.
- А, Оксик пожаловал.
А вот и временная нелинейность. Окс как и всякий нормальный кот, естественно, мурлыкал, то есть выдавал в эфир слово "мур", но слышался этот мур, как рум, потому что где-то в связках голосовых происходила временная инвертирование вибраций. Так и с аббревиатурой Обычный Субмаринный Кот - все ее читали как ОСК, а произносили как слово "Окс", почему инвертирование звуков было неполным, или матричным (возможна была неоднократная инвертация кот-человек и наоборот, без учета четности), но загружаться над этим было некому, или мы об этом существе ничего не знаем.
- Рум, рум…
- Рыбки захотел?
- Рум-рум-рум!
- С молочком или со сливками?
- С молоком, сливки есть продукт самодостаточный по уровню позитивных реакций при его поглощении и последующим переваривании. А к кильке идеально подходит в качестве запивки молоко. Рум-рум-рум.
- Понял, - и Кок отсыпал Оксу щедрою рукой порцию мелких рыбёшек и налил молока полную - с мениском - глубокую тарелку. Вот за что кот любил Кока, так за эту его основательность в вопросе питания экипажа. Основательно эта кокская могла по своим абсолютным показателям уступать только основательности Боцмана, но у того основательность комплексная, а у Кока - только на жра… Окс прекратил балоболить, ибо когда он ел, сами болтайте.
Тихо в носу, только не спит Радист.
Ключ свой Радист засунул под лист.
Вот и не спит Радист…
Доносилось из одного кубрика, а из другого доносилось другое6
Лежит на грунте наша субмарина,
А воздуха всего на семь часов!
А несколько выше пели бравое:
Потому, потому что мы пилоты,
Ну а девушки? А девушки потом!
- Знаю, знаю как вы меня потом будете… - цок-цокала язычком шаловливым Любочка и попадала в синкопу музыкальной поэзии и одновременно в эротическую прозу жизни.
Нерешаемый спор №7 был ко всему прочему еще и секретный. Его обсуждали при особом режиме. Даже Окс про него не знал - кота выгоняли при дебатах о седьмом нерешаемом секретном споре. Заключался этот сверсекретный спорище с длинной бородой в следующем: человек ли Любаша (она же Любочка, она же Любуня, она же Любовь). Две наиболее популярные гипотезы: 1) Любаша - несомненно человек, к тому же хорошенькая; 2) Любаша, хоть и хорошенькая, но совсем не человек. Был еще один маргинальный вариант: Любаша и человек и не человек одновременно. Но Радиста так за него били, что он о своей возлюбленной единой в двух лицах не заикался. Он вообще не заикался, кстати. За то, что Любаша все-таки человек, свидетельствовали аргументы: ее вид, ее основное поведение (то есть поведение со странностями, вполне укладывающимися в странности обычной красивой бабы) и то, что с ней состояли в некоторых отношениях некоторые члены экипажа, а согласитесь, не совсем корректно для собственного эго и особенно альтерэго допущение, что оно, понимаешь, спало с нечеловеком. За то, что Любаша - не человек, говорили: ее неосновное поведение, то есть ее одновременное появление в двух и более местах (в основном, спальнях) в продолжении одной календарной ночи. Да и это ее загадочная фраза: "Знаю, знаю как вы меня хотите!" Плюс неземная, нечеловеческая, фантастическая по своей мощи, притягательная сила глаз. Она просто валила с ног и заставляла вставать, и снова валила и мертвого поднимала, и снова валила… но это уже завистники, завистники говорили, которые не спали с Любашей и для каждого из них, а особенно для их эг и тем более для их альтерэг было более в масть считать Любашу нечеловеческим отродьем. Мол, она изменилась, трансформировалась в… или даже, что это монстр в женском обличье. Радист был человеком влюбленным, потому на ученого не тянул. Еще одна заковыка спора (а если вы не увидели заковык до этой, то энта будет первой) заключалась в том, что у обсуждающих его людей с разным темпераментом и отсутствием темперамента всякого имелся способ проверить свои гипотезы и опровергнуть оппонентов. Любашу можно было убить. Если умрет при опыте - значит, человек. Если нет - тогда всем бояться неубиенного в ходе эксперимента монстра. Но сие предприятие зело попахивало "Молотом ведьм", посему проект был заморожен на веки вечные, или пока совсем скучно не станет.
- Послание! Послание! И не говорите, лохи, что не слышали! - бегали карлики и орали, они знали, что за ними не будут гоняться (ну лень же гоняться за карликами, пока вы сделаете раз-два шага, они уже раз-два-три-четыре-семь-двенадцать-восемь-двадцать, да к тому же они глюки, скорее всего) и посему в обращениях к экипажу позволяли себе вольности.
Собрался почти весь личный состав, еще в концертный зал набились гражданские и все кому было не лень набиваться в концертный зал, отдельной ватагой скрипела перьями и шуршала диктофонами пресса. Послание принял под роспись, внес в реестр Боцман, не отходя от кассы, стал распаковывать. Его шустрые руки выдернули гвозди. Крак - крякнуло. Запахло промокшим дубом и вот на глаза собравшихся в плотный ком (или конгломерат, или толпу, или народец, или инородец) людей показалось послание. На подносе танцевали жены президентов неприсоединившихся стран (масштаб 1 к 30, примерно). Не просто танцевали, танцевали джигу. Не просто были одеты, были одеты в мини-бикини, каждое такое произведение минимализма было сделано из флага страны, с президентом которой и спала (или нет) законная (или нет) супруга. Флагов особенно голодающих стран, видимо на бикини не хватило, впрочем телеса некоторых танцующих - правильнее было бы сказать колышущихся - жировых складок не хватило бы закрыть никакими полотнищами, разве только чехлом на подводную лодку или аэробус.
- И чего они хотят? - у Боцмана это было профессиональное, он в любом предложении видел предложение вопросительное, и не просто вопросительное, а запрос к его (ну его же!) матчасти. Посему ухо держав востро всегда. А тут еще столько банок варенья на пройдоху Карлсона ушло, что сразу и не заснешь.
- Может быть, они хотят нас спасти? - это уже бзики Штурмана, он был ортодоксальным оптимистом и видел челнок спасения даже в обыкновенном ковшике.
- Знаю, знаю как вы меня хотите! - пропела свою вечно лебединую песню Любаша и с неким неустановленным лицом удалилось в темные коридоры и не менее темные пентхаусы.
- Рум, рум, рум! - заворковал Окс.
- Брысь! Нету тут еды! - заорало несколько глоток, а то мало ли что, съест послание и усом не поведет, кота знали как облупленного, включая его больные, то есть нефурычащие нормально яйца.
Боцман должен был всё обмозговать. А навалилось много: пропал вентиль, из-за толстяка с пропеллером вышел квартальный перерасход варенья, и еще иослание содержало танцующих мелких красоток и ни одного ребуса. Лучше всего Боцману думалось, когда он играл в шахматы сам с собой. Вообще-то можно играть одной рукой, её вполне хватает, чтобы передвигать и белые и черные фигуры. Но тогда другая рука будет не задействована, можно сказать, обделена. Можно играть двумя руками, но тогда… поэтому Боцман играл всеми четырьмя руками. Правая верхняя передвигала белые фигуры, правая нижняя - белые пешки, левая верхняя - черные фигуры, левая нижняя - черные пешки. В периоды раздумья над ходом боцманские руки чесали якоря сопредельной стороны, чтобы соперничество не переросло в гражданскую войну. Черные разыгрывали защиту Лужина, белые - сицилианскую отмазку дивчины Кончиты, с этим ее вечным "дам, но не вам". Когда обе стороны уходят в глубокую оборону количество жертв с обеих сторон военных действий зашкаливает любые потери от самого кровопролитного наступления. Естественно, жертв потенциальных. Гипотетически съеденные пешки и фигуры теснились около доски и жадно глядели на свою еще живую родню.
Тихо в носу, только не спит кот Окс.
Хвост свой кот Окс засунул в бум-бокс
Вот и не спит кот Окс…
Куплетисты, мать-перемать! Я сбил пару имевших неосторожность попасться мне на глаза помойных мух, и от раздражения испепелил их трупы. А чтобы не жужжали. Потому что тихо должно быть на подводной лодке!
- Рум, рум, рум…
- Чего-то Окс раздухарился.
- Плохая примета.
- Да, уж точно не к добру…
- Отбой! - прохрипели динамики и все кто еще не спал, заткнулись или перешли на шепот. Дисциплину держал Капитан, а из его цепких лап чужие ягодицы еще ни разу не ушли. А на Бо-и-нге 777 только-только выдали пассажирам ужин. Макароны по-флотски.
=>>>Булькаем Дальше
На повести
|
