|
В каморке, что за актовым залом...
В каморке, что за актовым залом один тип играл на гитаре. На электрогитаре "Урал" нарезал аккорды молодой человек с переломанным носом и длинными волосами. Между длиной волос и сломанной передовой конечностью лица есть связь - не всем в рабочем поселке городского типа, к телу железной дороги прилепившегося, вот так сразу объяснишь, что ты играешь рок, а не девочка. Исполнял гитарист "Дым на воде" (или в оригинале Smoke on the Water). Струны не рвал, но играл так, как будто сам был дымом и сам был водой. А вроде бы откуда взяться звуку? Гитара то - простой "Урал", а на Урале совсем другие реки текут. Впрочем, вода она везде одинаковая, как и дым. Только раньше не получалось. Он уже и аккорды выучил лучше, чем в свое время таблицу умножения, и душу пытался вкладывать в промежутки между ними… только душа может быть сухой, как сухарь, который ты в дальнюю дорогу припас, а может быть живой и посему животворящей. Этого не объяснить, просто ты и сам это чувствуешь, и другие чувствуют. И слова не нужны, когда душа поет.
Пустыня наполнилась влагой, не просто так. Просто так вообще ничего никогда не случается. Коренной перелом произошел внутри одного типа. Но чтобы его передать, надо на две недели по времени нырнуть в прошлое. Та же каморка, тот же рок-разгильдяй, та же гитара, только нет дыма и нет воды. В дверь постучали. Стук был решительный и одновременно с этим неофициальный. Завуч так не стучит, кореша тоже. Загадка из серии: пока не откроешь, не узнаешь. Как оказалась это была Элка с фотоаппаратом "Смена-8м" (сей агрегат ей отец подарил).
- Чего надо? - он, конечно, обрадовался, далеко не к каждому счастливчику сами приходят такие девушки, но вида не подал. На счет барышень ещё Пушкин завещал: "чем меньше мы их, тем больше они нас". И с тех пор ничего не изменилось в битве полов.
- Мне нужна фотография рок-гитариста… - как-то она это неуверенно сказала и одновременно с этим напористо (так электричка иногда подкрадывается, подкрадывается, а потом как загудит). - Вот я и подумала, что ты можешь… подойти!
- Чего? - тут уж он и вправду не понял что к чему, так же не давалась ему химия и геометрия.
- Понимаешь, наши газету издают.
- "Гудок" что ли? - тип усмехнулся, он не был комсомольцем, как и все раздолбаи из их рок-банды.
- Да нет. Не заводскую. Молодежную.
- Комсомольские зори, - продолжить "душить" гостью непередовик с "Уралом" в руках.
- Нет, - Элка перешла на шепот. - Самиздат.
- Гулаг-архипелаг…
- Тсс! - Элка взяла его за руку и потянула, для вида он сопротивлялся.
- Ну чего?
- Вот встань здесь, где свет.
- Ну встал.
- Возьми гитару.
- Ну взял.
- Теперь делай вид, что играешь. Только не шевелись.
- Как это играть и не шевелиться?
- Ну рожи корчи, в позы вставай, только не шевелись, а то у меня выдержки не хватит…
- Сказал бы я чего тебе… - тут он осекся, потому что Элка была красивая…
- Вот так хорошо, снимаю! - раздался бодрый щёлк. - И еще раз, на всякий случай…
И снова бодрый щёлк.
- Всё уже? Мне репетировать надо, - показное равнодушие к процессу.
- Всё.
Элка зачехлила "Смену" и сорвалась в неизвестном направлении.
- Эй, ты куда?!
- Побежала печатать, надо быстро, чтобы номер успеть сверстать... - и нет её.
- Ни тебе спасибо, ни до свидания, что за молодежь пошла?! - притворно возмутился гитарист.
- Спасибо! - раздалось издалека.
И типу стало хорошо. А потом, как водится, стало плохо.
Свежий номер газеты "Гудок" неожиданно побил все рекорды читабельности. В газету не заворачивали селёдку, ей не заклеивали окна, еще кое-что не делали. Читали! Потому что было интересно. И фотография в подвале первой полосы била читателя не в бровь, а в глаз. На ней изгалялся длинноволосый молодой человек с переломанным носом, в руках он держал электрогитару (если присмотреться, то можно было узнать "Урал"), и лабал он что-то явно антисоветское, судя по злобному выражению лица. Статья называлась "Рок-разгильдяи" и повествовала… Вектор разгромного опуса был такой: в то время как наши комсомольцы бороздят просторы дальнего Востока, пытаясь перепоясать широченную нашу Родину великим БАМом, отдельные ренегаты не сдают на значок ГТО, а проводят свободное время, распевая идеологически вредные песенки (тексты не прилагались, еще чего гнилой Запад цитировать панимашь!)
- Я говорила, что эти твои треньканья до добра не доведут! - взвилась мама, которой не один раз подсунули этот номер "Гудка" любезные товарки, а уж разнообразию подколов и подначек не было предела.
Тип молчал.
- А ты, ты что молчишь?! - мама перешла в наступления на папу, который ел борщ. А когда он ел борщ, то чаще всего молчал. И когда водку пил тоже молчал, если тостов не говорил, но это другая история.
Доев борщ, папа всё же высказался по внутренней политике:
- А чего? Он разгильдяй и есть.
- И ты это одобряешь?! - руки мама взмыли к потолку.
- Все девки теперь его… - после борща папа был добрый. Это стратегический просчет мама пыталась решить с помощью тактики:
- Добавки никто не получит!
Она ушла на кухню. Где нарочито громко застучали тарелки.
- Ничего, сынок, успокоиться мать. А ты получился что надо, термоядерный, как эти твои "Пинк флойд".
- "Дип пёпл", папа!
- Да мне один хрен, - отец похлопал себя по борщесодержащему животу рукой и в чем-то был прав. - Ты это… с девками поаккуратней… - глава семьи улыбнулся и вспомнил что-то былое и приятственное…
- Брат, а можно я тебя вырежу? - это в разговор вступило чудо-юдо младший брат, который был в состоянии восхищения, чуть ли не религиозной экзальтации, и щёлкал над газетой ножницами. - У нас про тебя на политинформации говорили! А ты правда самый главный рок-разгильдяй?
Однако типу, не смотря на все плюсы, были минусово (вспомним год 1984 и одноименное произведение Оруеэлла) Не важно, что ребята даже и с других улиц с ним теперь здоровались. Не важно, что завуч клеймил на чём свет и даже вызвал на отдельную воспитательную беседу (что есть заслуга в дворовой иерархии). Это мелочи. Главное было в другом: как?! как Элка могла предать? Вот это было непонятно. Говорят, нет добра и нет зла, есть только граница между ними и каждый её проводит сам. Только вот обычно лень ручками махать, а мозгам не до думок. Воля должна быть и огонь внутренний, чтобы разделение произошло: вот это хорошо, а это плохо. И тогда Вселенная встает в правильное положение.
И вот, когда внутри одного разгильдяя что-то вызрело и лопнуло, песня "Дым над водой" перестала быть набором нот и букв. И он играл, играл как… (сравнения бессмысленны) в каморке, что за актовым залом. Играл так, что и авторам этого хита не было бы стыдно. Тип играл в каморке на вполне законных основаниях - его отсюда пока никто не выгонял. Официально здесь пылились маты, в реальности давно пребывающие где-то далеко и надолго (скоро они и в ведомости дождутся списания и навсегда исчезнут из бытия).
В каморке раздался стук. Стучали одновременно без надежды, и все же на что-то надеясь. Так могла стучать только Элка. Зарекся он открывать. А ведь поди ж ты. Открыл. Более того - бегом бросился щеколду отщёлкивать, боясь, что второй раз не постучит. И правда Элка! Стоит. Глазища на пол-лица. Челка растрепанная.
- Чего надо? - традиционно негостеприимно спросил он. Пусть не расслабляется.
- Мне… - ну вот только не заплачь, только не заплачь!
- Чего шмыгаешь, простыла? - а кто тебе сказал, что будет легко? - Ну, у нас тут сквозняков нет. Так чего надо?
- Мне поговорить… - оправилась. Элка всегда была сильной, а то бывают такие тюти-вяти…
- Говори, раз пришла.
- Ты подумал, что это я твою фотку в "Гудок" отдала? Скажи, подумал?
- Ничего я не подумал! - как это она ловко в наступление перешла, как будто она Суворов, а я тут Альпы! - Тебя ждал. Это моя мать расстроилась, а отец сказал, хорошая фотография, теперь все девки мои будут. А малой так вообще моё фото вырезал и теперь всем показывает, как будто это мой дембельский альбом.
- Так тебе все равно…
- До тебя мне не все равно! - и кто меня за язык тянет все время, а? Надо стрелки переводить и градус беседы слегка понизить. - Только вот "Гудок" это совсем не самиздат. И уж если ты сказала "А", то говори "Б". Блин, я тут с тобой как завуч стал говорить…
- Вызывал?
- Было.
- Это всё сестра. Ты же знаешь, она слегка на комсомоле помешенная. Активистка… Увидела фотографию и одну стырила. Я ей потом…
Только сейчас он заметил, что Элка поцарапанная. Причем сильно. От запястья до локтя тянулись глубокие, тёмные от запекшейся крови борозды.
- Больно? - он взял её руку в свою.
- Теперь уже нет…
Так они и стояли, как в кино про любовь.
- Ты с ней сцепилась? Она же тебя больше раза в два! - в глазах юноши с переломанным носом появилось искреннее восхищение.
- И что? - и глазищами Элка та-ак сверкнула! - Мне может тоже не всё равно.
Тепло стало в груди у типа с длинными волосами и перебитым носом. Обнял он Элку.
- Ну ты и дурында!
Нет, комплиментов нам Пушкин отсоветовал говорить, особенно лишние они, когда целуешься в каморке, что за актовым залом…
<<<на Эссе
|
