|
Самый лучший писатель на свете
Был божественный вечер. И этого для всех достаточно, но есть определенная категория граждан - писаки - о эти гаврики обязательно добавили бы к трем словам что-то вычурное и явно лишнее, наподобие: лазоревое небо целовало лазоревое море, а лазоревое море целовало лазоревое небо. К счастью, мы были ограждены от богемной тусовки в целом и ее литературной части в особенности. Хотя бы вот этим плюшевым забором. Конечно, забор был из веток и местами даже досок, но казался дешевой тряпичной декорацией. Мы любили этот ресторанчик. Хозяин категорически отказывался брать у нас деньги, и конечно, мы сидели здесь не из-за этого.
- Виктор, почему ты грустен? Эту печаль я вижу уже несколько месяцев и она прорастает в тебе. Тебе надоела жизнь или тебе надоела я?
- Не провоцируй меня на оптимизм. Мне все здесь нравится, а тебя я люблю, и всегда буду любить, чувство меняется, но Аря…
Я взглянул на нее укоризненно, она потрепала мои седые, но такие же густые как в молодости волосы.
Официант, дай ему волю, так бы и терся возле меня. Он был неправильно ориентирован, но даже в своих заблуждениях знал, что титульной особой у нас за столиком была она. Арина Земская. Она не поменяла фамилию, выйдя за меня замуж. Она так и войдет в энциклопедию. Как супруга самого великого писателя XXI века и одновременно с этим она останется самой собой.
Эта загадка завораживала меня тогда, лет двадцать или чуть более, когда мы познакомились и через две недели - вот этот чудный срок я помню точно - мы поженились. Вопреки воле ее родителей и с благословения моей мамы. Отца я никогда не знал, но он, думаю, не был бы против. Ее любили и ненавидели, ради нее совершали самоубийства, а если бы вдруг отстроили Трою, то вторая троянская война началась бы не из-за Елены прекрасной, а из-за Арины Земской. Это даже не обсуждается.
Политики благоволи ей. От демократов, до диктаторов, которых еще не прибрали кровавые колеса общей демократизации планеты. От западных джентльменов до восточных самураев. От северных викингов до южных королей берега слоновой кости. И хотя дипломатические приглашения приходили на мое имя, я всегда знал, что приглашают ее.
Спортсмены - эти ветрогоны рекордов, что устремлены всё и вся делать быстрее, выше, сильнее - они обливали друг друга шампанским, а лавр приносили к ее ногам. Если бы мы занимались коммерцией, то сделали бы состояние на добавление в пельмени лавра от олимпийским чемпионов.
Киноактеры, они могли женится на фотомоделях, на стюардессах, на горничных, на массажистках, на блондинках из музыкального магазина, на зубных техниках. Все равно эти ожившие первопричины целулоедных героев синема толпились у нас в гостиной, из-за чего я и не люблю ужинать дома. И сегодняшний вечер с закатом не исключение.
Киноактрисы - дело другое, они вечно заняты тем, что делают операции и операции пластические, они наращивают грудь и убирают квадратно-гнезовым методом с применением напалма морщины, они шлифуют последствия предыдущих операций, они дают интервью и опровергают свои сенсационные замечания по поводу и без, сделанные в предыдущем номере глянцевых журналов… в общем, у них нет времени на Арину Земскую, но они все равно ей завидуют. Ведь даже кинодивы не могут выйти из положенного им положения вещей (вспомнить и записать как это будет на латыни).
Как бы я хотел похерить (именно этот глагол, именно здесь, и сейчас) следующую категорию лиц. Но увы и ах, не могу пропустить. Властители дум позапрошлого века, писатели, особенно молодые писатели жаждали знакомства с ней. И тут надо быть объективным, часть из писак, хотела через знакомство с Арей выйти на меня. Глупо, но факт. Они приносили и приносят свои вирши. В некоторых ситуациях я - довольно жесткий человек - не могу сказать "нет". И вот эти опусы настигают нас всюду, кипу бумаги, или диск - с превеликой важностью - вручают и… ждут моего приговора или восхвалительных слов. Я не читаю беллетристику уже давно, это есть на моем сайте в Интернете, в СМИ я не свечусь, но если бы даже каждую неделю в прайм-тайм по всем канала я орал: "не приносите мне рукописи!" - гора испачканной бумаги, жаждущая внимания моих очей, все равно бы только увеличивалась, мы выделили для нее отдельную комнату, но даже там она уже не помещалась, а ведь был еще подвал (второй, в первом хранилось вино). Арина могла поддержать разговор на любую тему, но когда юноша или девушка вдруг спрашивали об этом. То есть прочел или нет я их рукопись, то она просто поднимала бровь. И человек понимал, что может произойти конец света, что Титаник может всплыть и еще раз затонуть (даже без танго с айсбергом), но лучше прослыть занудой, говорящим только о погоде и групповом сексе, лучше родится немым или даже не родится вовсе, однако некоторых вопросов лучше не задавать. Так вот, это была меньшая часть писак. Большая жаждала общения с ней. Этот миф она не создавала, его родило окружения, мол, с ее легкой руки уже три человека получили Нобелевскую премию.
Ремарка. Я снова категорически отказался выдвигать "Жизнь и смерть одного Виктора" на эту слишком разрекламированную, чтобы быть стоящей премию.
Действительно, так сложилось, что одобрение или не одобрение какого-нибудь романа или романиста или памфлетиста Ариной, могло вознести человека на литературный Олимп, или свергнуть с него. После того, как одна экзальтированная особа стреляла в Арину, а попала в меня (впрочем, об этом столько писали и даже сняли фильм, что глупо что-то добавлять), мы завели телохранителя. Жора стал членом семьи примерно так же, как в свое время ротвейлер Фродя. Но Фродя умер, а чтобы умер Жора, у вас не хватит ни свинца, ни ядерного потенциала.
Отдельная песня - издатели. Некоторые из них думают, что формируют литературу. Иные действительно на нее влияют. Но даже если вдруг очень богатый и влиятельный издатель решит выделится из майнстрима и не приходить к нам на пятничный чай (сразу после него начинается преферанс, для тех кто играет и клуб по интересам для всех остальных, с баней и бассейном и на лошадях можно покататься - там горизонты широки), то он может это сделать. И о нем забудут. Потому что Лисистрата тоже не помнят.
Философы стоят отдельным особняком-бочкой. Я знаю только двух Артура и дядю Ваню. Но Шопенгауэр, понятное дело, не мог знать Арину, а я - его. А вот дядя Ваня - дело другое. У него несомненно есть своя мощная философия, причем человеконенависническая, что важно. Он практически всегда молчит и часто улыбается. Улыбается не всегда, как человек, которому на голову упал кирпич, а тот прикрыл лысину каской, улыбается как человек, которому многое нравится в жизни, и многое вызывает искренний прилив добрых чувств к морде лица. А молчит дядя Ваня не так, как обезьяна, которой нечего сказать, а как человек, который знает. Потому и молчит. Однажды он крутил большим воротом (или как там называется громадный гаечный ключ) гайку легкого поведения, но с тяжелой судьбой, ключ сорвался и выбил дяде Ване передний зуб, а вот губу он не разбил, потому что дядя Ваня улыбался. О его мастерстве я могу судить по тому факту, что изделие нашего автолома однажды в мороз не хотело заводиться, так дядя Ваня открыл капот, ударил кулаком по какой-то детали, возможно карбюратору, и после этого машина завелась. Кстати, без единого матерного слова. И вот однажды - кажется, это было в ноябре - дядя Ваня протянул своими заскорузлыми и вечно черными от смазки и общения с железяками руками мне сверток. Что это за дивная была капуста - сверток! - там в бумаге и полиэтилене, чтобы не запачкали лапы автомехаников, хоронилась шарлотка. "Это вашей супруге, от… моей", - всё объяснил дядя Ваня. Понимаете! Они никогда не виделись, ни дядя Ваня с Ариной, ни тем более его жена с моей. Но хранительница очага единственного философа, которого я знаю, угостила мою зазнобу шарлоткой. Эту драгоценность я не забыл в бардачке (чего только я не забываю в бардачке) и с гордостью преподнес Арине со всеми подробностями и восхищением в глазах. Не хотите читать про шарлотку? Я не могу разломить ее и накормить всех, поверьте, таяла во рту…
Я несколько задумался и ей позвонили. Официант как раз принес царский грибной суп. Он здесь восхитительный, рекомендую. На уровне шарлотки от благоверной супруги дяди Вани, как бы кощунственно это ни звучало.
- …
- Виктор сейчас заревнует, но я могу с тобой поговорить…
- …
А суп был таким восхитительным. Я все-таки его доел. Не пропадать же добру, но удовольствие впиталось в губку, которая Арина правильно диагностировала. Ревность делает из человека дурака, и как я ни боролся с отключением разума, но обычно всё было просто: удар по голове и вот уже обезьяна с моей фамилией в паспорте правит бал. Я все-таки выдержал и не прервал их треп. Кажется даже обо мне успели поговорить.
- Толя поздравляет тебя с отказом от выдвижения на цитирую "шнобелевскую" премию.
- Конечно, Анатолий не мог позвонить мне.
- Но у тебя же нет сотового.
- Мог бы позвонить в ресторан и попросить меня. Но он позвонил тебе. Что мило.
- Не кипятись.
- О чем вы говорили?
- Ты же все слышал.
- Мой воспаленный разум слишком был занят кипячением воды в Черном море, я из-за его треска половину прослушал из того, что ты говорила, а уж бурчание Анатолия не слышал вовсе. Так о чем вы говорили? - я водил ложкой по остаткам супа в глубокой посудине, что тарелкой зовется (в хороших заведениях их приносят и без зова).
- Ему понравился твой последний роман.
- Я его написал десять лет назад, что ж, очень лестно для меня, что он его все же прочитал. Мог бы и не дождаться.
- Виктор.
Магически она могла меня успокоить. Быстрее она меня только возбуждала.
- Да.
- В моей жизни был, есть и будет только один писатель. Это ты. Ты самый лучший писатель на свете.
Везувий задохся и в Помпеи не понадобились голубые каски ООН.
- Еще немного поговорили об одноклассниках.
Вулкан не проснулся. Они учились в одной школе, да кто только в этой школе не учился. У нас в деревне одна приличная школа. Правда, мне вот не довелось.
- …мир делится на две половины, одни заканчивали вторую одесскую гимназию…
Арина поправила. Мне не дается латынь и с этим уже ничего не поделаешь, еще мне не даются неправильные французские глаголы и цитаты я все норовлю подогнать под свои, короткие и прямые извилины, что не всегда гуд, но часто натюрлих.
- А представляешь, если бы меня перевели к вам… ведь мы бы поженились в первом классе.
- Вот тогда папа (она непередаваемо нежно проговаривает это слово, нежнее только мое имя, да и то редко, а вот папа - всегда удается сделать совершенным) точно тебя бы убил.
- И съел, вышла неплохая история про любовь и смерть.
- Уже можно приносить второе? - возник из забыться официант и получил сановное "да" от Арины (я молчал, меня вообще рядом с ней мало когда замечают и чаще всего мне это нравится).
В жизни я боюсь только двух вещей: акул и… но пока об акулах. Мне нравится Черное море в том числе потому, что акулы здесь маленькие и не страшные. Их, кажется, теснит более интеллектуальная диаспора дельфинов и более многочисленная рать медуз. А теперь о главном страхе моей жизни: я боюсь, что Арина умрет раньше меня. Развода не боюсь. Там возможна борьба и продолжение, даже если это будет и Анатолий… а вот ее смерть - это необратимый процесс. К счастью мужчины в общем живут меньше женщин, а уж в России и без помощи водки мрут шибко часто. И в том числе поэтому мы отсюда никогда и никуда не уедем.
Когда я пошел в ванную немного почитать. В этом была ирония…
Говорят, меня нашла Арина… я никогда не запираю дверь в ванную, при тяжести моего характера, я кампанейский человек и всегда готов поддержать тост, даже если пьяный гость ввалился не в зал, а в ванную… нашла, в еще теплой воде. Но я не могу этого опровергнуть. Наверное, она плакала и вода в ванной стала соление (химики могли бы сказать на какой мизерабельный процент). А может она и не плакала, но точно забрала журнал. Это можно узнать в некрологе. Я там есть, а журнала нет. Иногда покупаю порно-журналы и просматриваю их в ванной. Давно не читаю книг, очень давно - журналов, а газет я не читал с детства . Мне нечего там узнать. А красота женского тела, после того как в школе мне показали карты с картинками, а потом одна одноклассница в приватной обстановке подтвердила своими телесами, что все так, а не иначе, я не надеюсь увидеть новое и в женщинах. Но красота она тем и привлекает, что детали и нюансы способны зацепить сердце. В деталях жизнь, в Деталях Бог (так, кажется, говорят). И вот она стерла одну деталь: журнал из истории моей смерти. Смешно, но я и тут оказался первее (ох, как я не люблю это слово) Анатолия. Что бы он ни делал, я уже в вечности, а он еще только классик…
Большинство, конечно, спросит: а что было дальше? Воля ваша. Согласно завещанию, мое тело отправилось в крематорий и вылетело в трубу. А рукописи остались. Надолго ли - не мне судить.
<<<на Эссе
|
