|
Хорошее место для ножа
Ух как я гнал. Бедняга волгарь, если бы он был лошадью, наверное, умер, но - слава нижегородским автостроителям! - этот "быстрокопытный тридцатипервый" коняга имел четыре колеса и запаску и лишь ревел выхлопной трубой, когда я подгонял его и в хвост и гриву. В магнитолу я загрузил диск, давно развалившейся группы, но сам диск хоть и был поцарапанным и кофе я на него проливал не раз и не два… но все же он еще цеплялся за свою пластиковую жизнь и не давал распасться музыке на отдельные ноты и тем более шумы. И из динамиков неслось: "До-мо-о-о-ой!" А это как нельзя кстати соответствовало цели моих устремлений. Периодически на ночной трассе появлялись мобильные группы продавцов полосатых палочек, приходилось останавливаться и брать этот залежалый, но не теряющий актуальность нигде и никогда товар. Что делать - тахометр на моей колымаге показывал ноль оборотов - он был пессимистом, зато спидометр отрывался по полной - он крутил стрелкой до предела, а потом уходил далеко за него, пока не натыкался на ограничитель. Конечно, 240 верст или километров в час я не давал, но и 160 вполне хватает, чтобы кормить жен и любовниц коррумпированных гаишников (и кто сказал, что ГИБДД государственная, а не коммерческая организация?).
Колеса наматывали километры, ни одно не отлетело, даже пятое в багажнике хоронилось, как не каждый партизан из выживших во Вторую мировую войну. Я моргал и сквозь закрытые веки пропускал ночь и огни фонарей. Ворвался в Казань около трех часов, а точнее знать и не требовалось. И только подъезжая к родному болоту, где иногда живут утки и всегда комары, я вспомнил - она же на даче. Вышел из салона, чтобы размять кости, но подниматься на четырнадцатый этаж - а жили мы с Катей под самой крышей - это же никакого здоровья не хватит (нашептывала лень и я ее в этом моменте слушал). Мобильник разрядился и почему-то не хотел вступать в связь с автомобильным зарядником. Гранаты у них не той системы - вспомнилась фраза из незабвенного фильма. Что ж, бешеной собаке триста верст - не крюк. Тем более до Старого Аракчино ехать-то всего... ничего.
"До-мо-о-о-ой!" - в девяносто восьмой раз завел я старую шарманку. До дачи ни один гаишник не бросился мне под колеса (Каренинов, среди них не было - ох испортил меня журфак, одни штампы в голове). Только мошки и ночные мотыльки находили смерть на лобовом стекле. Их останки сметали в Лету равнодушные ко всему дворники. Ба, знакомая картина, как Папа Карло убивает сына… Сосед, зараза, поставил свой немеренно широкий внедорожник на узкой подъездной дорожке так, что мимо было не проползти даже на двух колесах, а мой Волгарь - хоть животина и не гордая, но все-таки предпочитает красться в ночи на четырех лапах. Ладно, пройдусь пешком. Засунул панельку в один карман куртки, ненужный мобильник - в другой, перехватил веник - насобирал полевые цветы, мелкие, разноцветные, для меня названия не имеющие - правой клешней и бочком, бочком, мимо черной кляксы джипа - в его стеклах отразилась чуть лысеющая и расплывающаяся в широчайшей улыбке физиономия… с одной стороны я вроде как "лицо ведущего регионального телеканала", меня даже люди на улицах узнают. Иногда. Не могу поспорить с "весталками" погоды (то бишь дикторами, которые вещают о борьбе циклонов и антициклонов), но все-таки определенный вес у журналистской братии имею, есть люди которым не западло со мной напиться… а для барышень соответственно - лечь со мной в постель (нет, я не изменяю жене, по крайней мере официально). С другой стороны, как это у Гая нашего Цезаря: "лучше быть первым в глухой деревушке в Альпах, чем вторым в Риме", то бишь что? Неудачник я и лузер последний, или все-таки не тварь дрожащая и право имею? Тут вам не здесь, как говорят у нас в местечке... Нет, положительно в чем-то гаишники правы, чего только не увидишь в тонированных стеклах авто. Вот например, в этом. С иной стороны, в тонированном мареве при свете звезд и случайных спутников отражалась физиономия вернувшегося из командировки мужа. Приехали, … (спасибо редакторам, научили вырезать мат из песни). Сердце чуть сбавило производство минора - а вдруг, меня не ждали? Ну щас и проверим - чего сопли по сахару-то размазывать!
Алга! Перемахнул через наш болезный и кривой палисад (или все-таки забор, в Питере поребрики, в Москве - бордюры, а как в нашем местечке называются грамотно неграмотно поставленные заборы… не в курсе, словно и не прожил здесь с рождения. Хотя при рождении этого бедолаги надо было сначала слово из трех букв написать, а потом уже к нему доски приколачивать, а раз в начале слова не было, то и проект вышел скукоженным). На кухне царила полная идиллия: бутылка вина, два бокала, свеча, догоревшая в оплывок. Я бросил на стол веник и натюрморт стал цельным в своей инфернальности. Более к картине Репина "Не ждали" (или кто там ее написал из живописцев) добавить было нечего. Облокачиваюсь о косяк спальни и вижу нетронутую постель. Не иначе романтики им захотелось… что ж, и этого можно включить по полной программе. Я подошел к стене и выпростал из ножен тяжелый охотничный нож. Широкое лезвие и никаких украшений. То что надо.
Ведущая на сеновал ступенька-предательница сдала - скрипнула, подлюга. Вообще зачем козе боян? - я например, не знаю. А вот сосед наш строит храм всех религий, и это, видимо, ему надо. А нам в хозяйстве до зарезу нужен был сеновал, хотя ни одной скотины домашней, которая бы кушала, ела или жрала сено, не имелось. Просто мы любили там…
Ну и не только мы с Катей, как выяснилось энто дело любим. Вот молодой человек лежит, почти обнаженный весь. И ему вестимо было на сеновале хорошо. Умаялся так, что даже мой скрип на лестнице его не насторожил. Преступная беспечность, так кажется это зовется в журналах пропаганды ради. Я несколько бесцеремонно постукал его лезвием плашмя по макушке. Он трепыхнулся и от этого пробудилась Катерина. Мы тут практически все стали такие осознанные-осознанные. Йога отдыхает, блин.
- С вещами на выход, - прошептал я, по всей видимости (хотя видно меня было плохо в такой-то темени), именно шепот и произвел должное впечатление.
Юноша живо собрался и удалился. А вот если бы он начал возбухать, раздувать ноздри или щеки там надувать… скорее всего, я бы его зарезал. Ибо нелепо. Любое другое продолжение банкета.
Осталась Катя и головники.
- Ну и дальше что? - а еще говорят, что барышни не логичны.
- Будет день, будет пища… - в некоторой прострации вымучил из себя я, а большая часть моего сознания была занята не этим. Она выковыривала всякий забавный мусор между бревен ножичком. Он перестал быть охотничьим и превратился в пошлый реквизит. Катю я не убил бы ни при каких обстоятельствах. И в бочку бы не посадил, даже если бы она мне в подоле принесла не зайчонка, не лягушку, а неведому зверушку. Тем более, что судя по резиновым изделиям, секс был в некотором роде безопасный.
- Утро вечера мудренее. Там на столе веник, можешь в банку поставить, можешь пол подмести, а я купаться пошел, - я не хотел ее обидеть намеренно, всегда называл "букеты" "вениками" а "кварталы" "квАрталами" (за что регулярно получал втык от шибко умных филологов и не в меру щепетильных коллег по цеху).
Волга плескала свои мелки волночки на берег и так продолжалась не первую тысячу лет, и так будет продолжаться, если мы ее радиацией не изжарим или в трубу не загоним (а с нас станется). Замах не особо удался, но я слишком долго был скован за баранкой, так что нож плюхнулся недалече чем я бы мог донырнуть. Зато звук в ночи получился именно тот, ожидаемый. Внушающий уважение. Хороший был нож, и место его захоронения соответствовало герою - по крайней мере им банки с тушенкой ни разу не открывали. Августовская прохлада взбодрила меня, пока я разоблачался, а уж Волга - она смыла всю усталость, злость, и дурацкий мозговой ступор рассосался. Я лениво перебирал ногами, и неспешно летел… да летел, а не плыл на спине, и где-то наискосок от моего кильватерного следа в небо вырастал силуэт храма всех религий, где в эклектике - как в общежитии - вместе сосуществовали христианство, буддизм и ислам (и еще чего-то, что я по своей ограниченности не упомнил). И как существо все-таки сухопутное я не затерялся в течении священной реки, а вернулся к берегу. Своему. Что важно.
- Я тебе полотенце принесла, - без издевки или заискивания сказала Катя и протянула мне пушистое.
- Трогательно, - оскаблился я и в этом был не прав. Сам-то сам, чего творил за восемьсот километров от дома? Так что не мне бревна и камни в огороде ближнего искать.
- Эх, мать, пошли-ка спать! - шлепнул я ее по причинному месту и стал удирать от разгневанной таким актом агрессии Катюши. Может я и не Шаляпин, но петь тоже умею: - Выходила на берег Катюша!
Сосед - дядя Гена - проснулся и в трех этажах мата уместил всё, что думает о нашем непутевом семействе. А утром мы с ним опохмелились и помирились. А Катюха нам яичницу пожарила. И я спросил ее: пошли в баню. Она ответила согласиям, наши руки с обручальными кольцами воссоединились и мы пошли в баню, грязные и до-вольные.
<<<на Эссе
|
